Три трупа и фиолетовый кот, или роскошный денек
Шрифт:
— Ты дилетант, и в этом твоя трагедия. Образование ты получил, и все-таки ты лишь любитель и никогда не совершишь ничего стоящего.
— Почему же? И у меня были свои маленькие успехи.
— Я не утверждаю, что ты бездарен. Но удачи таланта без высокой профессиональности — всегда случайны.
— Какой же это был депозит? — спрашиваю я.
— Не имею представления. Очевидно, это была клиентка твоего отца, я лично ничего не слышал ни о каком депозите. Возможно, он и сейчас преспокойно лежит себе в сейфе. Не могу понять, как ты до сих пор не проверил этого.
— По самой простой причине,
— Я тоже не знаю ее, — заявляет Опольский. — Сейф приобрел и пользовался им твой отец. Кстати, пользовался крайне редко. Сейф служил больше в качестве декорации, для пробуждения в клиентах уважения к нашему заведению. Поэтому я никогда не интересовался тем, как сейф открывается.
— У меня появилась мысль, — заявляю я. — Нусьо Щербатый вовсе не вламывался к нам. Это вы привлекли его в качестве специалиста по открыванию сейфов. Вы ничего не знали о депозите. Узнали только из звонка черной. Эта дама позвонила вам, так как узнала, очевидно, что Эдвард Рифф умер. Вот она и обратилась к его компаньону, фамилия которого до сих пор красуется на дверях канцелярии. Вполне вероятно, что она звонила не домой к вам, а сюда в клуб, где вы обычно проводите время. От нее вы узнали, что в сейфе находится нечто очень ценное. В настоящее время вы не очень-то зарабатываете, перед вами перспектива плохо обеспеченной старости. И вот — искушение. Но вы не могли открыть сейф сами, отсюда участие Щербатого. Вы встретили даму в черном, проводили ее в мою квартиру и застрелили там, а Нусьо в это время открывал в канцелярии сейф. Потом вы вернулись вниз, Нусьо на всякий случай спрятался за портьеру, и вы его застрелили тоже.
— Зачем мне было убивать его до того, как он открыл сейф? — спрашивает Опольский. — Ведь это же нелепость.
— А откуда вы знаете, что Щербатый не открыл его? — спрашиваю с натиском я, но Опольский ничуть не смущается.
— А разве открыл? — изрекает он.
— Не открыл, но вы думали, что открыл. Когда вы вошли, то заметили рядом с сейфом, а может быть, на столе какой-нибудь предмет, который вы и приняли за сокровище извлеченное Нусьо из сейфа. Вы выстрелили в Нусьо через портьеру и удалились, унося это сокровище. Только потом вы убедились, что этот предмет не представлял из себя ничего ценного. Возможно, это были инструменты Нусьо, завернутые в бумагу, или еще что-нибудь, совершенно не имеющее никакого отношения к делу. Таким образом вы совершили два абсолютно бессмысленных убийства.
— Откуда по-твоему я мог знать Нусьо?
— Защищали его когда-нибудь в суде — отсюда и знакомство. Когда вы пришли на встречу с черной, вы заглянули в бар, чтобы увидеть, там ли она, ее не заметили, зато заметили Нусьо и моментально сообразили, какую пользу можно извлечь из встречи с ним. Вы пообещали ему неплохой куш, взяли с собой в канцелярию, а черную в это время увели в мою квартиру.
— С таким же успехом все это мог бы проделать и ты? Не правда
— У меня железное алиби. А есть ли алиби у вас?
— Нет, конечно. Я весь вечер сидел дома. Порядочные люди вообще никогда не имеют алиби.
— Я как раз порядочный и, несмотря на это, совершенно случайно имею алиби.
— Если бы моим клиентом был какой-нибудь твой противник, я бы взялся разрушить твое алиби. Насколько я понял, оно заключается в том, что некий Франк Шмидт не расставался с тобою в течение всей ночи. Но это неправда. Ты с ним расставался по крайней мере один раз на время, вполне достаточное для того, чтобы застрелить парочку людей. А именно — тогда, когда Шмидт покупал кальвадос.
— Но ведь это было в «Селекте», на другом конце города. И весь поход Шмидта занял самое большее пять минут. Я никак не успел бы добраться туда и обратно так быстро, чтобы Франк, вернувшись с бутылками, застал меня в машине. А он готов присягнуть, что все так и было.
— Черная могла в это время быть не в канцелярии. Ты задержался, ей надоело ожидать, она изменила свои планы и поехала в «Селект», чтобы переночевать там. Ты заметил ее у гостиницы, убил, а труп спрятал в машину. Утром, когда Франк отвез тебя домой, отвлек на момент его внимание, вынул труп из машины и отнес наверх.
— А Щербатого я тоже убил рядом с «Селектом»?
— Нусьо убила черная, когда застала его в канцелярии рядом с сейфом. Щербатый забрался туда, чтобы ограбить сейф, как ты и предполагал ранее. Черная, увидев грабителя у сейфа, в котором хранился ее депозит, потеряла голову и застрелила Нусьо, чтобы спасти свое сокровище.
— Нусьо был убит за портьерой, а не рядом с сейфом, — говорю я.
— Может быть, и не рядом с сейфом. Может быть, вовремя спрятался, но портьера пошевелилась, черная заметила это и выстрелила.
— Откуда она знала, где револьвер?
— Нашла его случайно. Сидела за столиком и от скуки выдвигала и закрывала обратно ящики. В одном из них увидела револьвер. Черная взяла его в руки, в это время портьера колыхнулась, и черная нажала курок.
— Никто не стреляет ни с того ни с сего в портьеру, даже если она колышется. Даже если там кто-то прячется. В таком случае, тем более никто не стреляет.
— Черная могла испугаться. Женщины со страху способны на. любые глупости. Портьера колыхнулась, черной стало не по себе, боялась взглянуть на портьеру еще раз, предпочла* выстрелить. Чисто женская реакция. Потом увидела, что она наделала, испугалась еще больше, немножко подождала тебя, ты не приходил, она боялась все сильнее и убежала в гостиницу, где ты, в свою очередь, застрелил ее.
— Из какого револьвера?
— Револьвер она прихватила с собой. Ты, вероятно, остановил ее и разговаривал с нею минуту-другую, в процессе беседы отобрал у нее револьвер и застрелил ее.
— Как же я мог узнать ее ночью рядом с гостиницей, если я никогда до этого ее не видел?
— Это ты так утверждаешь. Может быть, ты знал о ее приезде еще до того, как она позвонила тебе. И знал, как она выглядит.
— Ничего я не знал о ней, и мне она не звонила. Во время стоянки перед «Селектом» голова моя была забита вовсе не стрельбой по живым мишеням. Можете мне поверить, у меня были более серьезные проблемы.