Три Учебника Успеха
Шрифт:
В общем, если и стал, то, похоже, после знакомства с М.Ф. Андреевой.
А кто для М. Горького В.И. Ленин?
Руководитель, вождь? Теоретический авторитет?
(За неделю до Октябрьской революции в "Новой жизни" появилось выступление против готовящегося восстания, которое Ленин назвал "неслыханным штрейкбрехерством", ибо оно раскрывало важнейшее секретное решение партии" [Нефедова И.М.]. "Принимая решение о закрытии газеты, Ленин говорил: "А Горький - наш человек... Он безусловно к нам вернется... Случаются с ним такие политические зигзаги"" [Нефедова И.М.]). (Между прочим, любопытное словосочетание: "неслыханное штрейкбрехерство" (нем. Streikbrecher, букв.- стачколом); вроде бы, ни к селу, ни к городу: вопрос
Или земляк-волжанин? ("В январе 1924 года писателя потрясла смерть Ильича. Он телеграфирует в Москву Е.П. Пешковой: "На венке напиши: "Прощай, друг!". Просьба была выполнена" [Нефедова И.М.]). "...И в эмиграцию от Ленина Горький не уезжал, потому что нельзя назвать эмиграцией оплаченную бессрочную командировку от Наркомпроса" [Басинский П.В. Страсти по Максиму].
В послереволюционный период Ленин настойчиво рекомендовал М. Горькому выехать за границу для лечения. Не напоминают ли эти подсказки советы Короленко, дававшиеся молодому А. Пешкову, поменять место жительства? "Мобильность - одна из основ успеха!" - мог бы сформулировать один из законов успеха Генрих Шлиман. Наверное, и Короленко, потом и Ленин, давали Горькому не самые плохие советы (насчет смены жительства).
"В 1912 году Горький, вспоминая грузинских революционеров, охранявших его московскую квартиру, писал: "Очень часто и сердечно вспоминаю я о вас, добрые товарищи. Все ли живы, здоровы, все ли целы? Погибшим за великое дело, - мой земной, молчаливый поклон, уцелевших обнимаю крепко, и - да здравствуют! Рад заочно пожать знакомые мне крепкие, честные руки и сегодня за обедом выпью за ваше здоровье стакан каприйского вина"" [Груздев И.А.].
"Наконец мы увидели вдали берег и въехали в устье реки молочного цвета. Зачерпнув ведром жидкость, мы убедились, что, действительно, под нами великолепное на вкус молоко. (...) Оказалось, что остров, к которому мы пристали, есть не что иное, как колоссальный кусок сыру... (...) Но остров изобилует и другой самой разнообразной пищей. Так, например, там произрастает много хлеба (без чего жители лишены были бы возможности делать бутерброды). В отличие от нашего, хлеб у них растет на колосьях в виде готовых булок. Кроме молочных рек, то и дело пересекающих остров, мы за время пребывания там нашли еще около десятка рек винных. (...)...Мы были вознаграждены изумительными плодами, которые росли на том конце сырного острова на деревьях гигантских размеров. Таких божественных абрикосов и персиков я еще не едал и, конечно, никогда больше не увижу" (Э. Распэ. Вечера барона Мюнхаузена).
Земной, молчаливый поклон - погибшим, заочное рукопожатие - революционерам. И стакан каприйского вина за их здоровье. Наверное, есть основания предположить некоторую аполитичность М. Горького. "Пешков не стал "железным" революционером" [Басинский П.В. Страсти по Максиму]. Можно ли считать революционером М. Горького, вернувшегося из Италии в сталинскую Россию? Или он более походит на сторонника новой империи? "Клим - "бунтарь поневоле", он помогал революционерам не от веры в революцию, а от страха перед ее неизбежностью. Так он приходит к выводу: "Революция нужна для того, чтобы уничтожить революционеров"" [Нефедова И.М.].
Наверное, для систем независимости Генриха Шлимана и Николая Гоголя общими можно считать: путешествия, аскетизм, перевоплощения,
Как это ни странно, то же самое можно сказать и о М. Горьком: в его жизни присутствовали и путешествия, и аскетизм, и перевоплощения, и адаптации (адаптивность), и лояльность, и политкорректность, и аполитичность, и обход препятствий, и движение вперед. Было ли все это системой независимости, выстраиваемой, совершенствуемой, реализуемой? Или (спонтанно сложившимися) обстоятельствами жизни?
И что вкладывать в понятие "независимость"? Наверное, и Генрих Шлиман, и Николай Гоголь вкладывали в понятие "независимость" обретение возможностей реализовать свое предназначение. Что означала "независимость" для М. Горького? "...Полон страстного желания "независимой жизни", мечтал о жизни "без начальства, без хозяина, без унижений"" [Груздев И.А.].
"Но поостыв в эмиграции, он вновь стал посматривать в сторону советской России. Неверно думать, что причиной тому был исключительно финансовый кризис. Недостаток денег действительно начинает сильно омрачать быт соррентинского отшельника, причем главным образом даже не его, а его большой семьи. Семья Горького привыкла жить на широкую ногу. Тимоша любила одеваться по последней европейской моде (во всяком случае, так пишет Нина Берберова, кстати, без тени осуждения). Сын Максим Пешков был страстным автогонщиком. Спортивные машины стоили дорого. Только в СССР он мог позволить себе иметь спортивную модель итальянской "лянчи". Наконец, глава семьи привык жить в почти ежевечернем окружении гостей, за щедро накрытым столом. И не привык считать деньги, настолько, что их от него прятали, по воспоминаниям В.Ф.Ходасевича.
Все это - неограниченный кредит, отсутствие забот о доме и даче, щедрые гонорары и т. д.- Сталин Горькому обещал через "курсировавших" между Москвой и Горьким" [Басинский П.В. Страсти по Максиму]. (Уточним: Тимоша - невестка А.М. Пешкова, жена его сына Максима).
"Скажите: чем он возвратился?
Что нам представит он пока?
Чем ныне явится? Мельмотом,
Космополитом, патриотом,
Гарольдом, квакером, ханжой,
Иль маской щегольнет иной,
Иль просто будет добрый малый,
Как вы да я, как целый свет?
(...)
– Зачем же так неблагосклонно
Вы отзываетесь о нем?
За то ль, что мы неугомонно
Хлопочем, судим обо всем...
(...)
И что посредственность одна
Нам по плечу и не странна?
Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто вовремя созрел,
Кто постепенно жизни холод
С летами вытерпеть умел;
Кто странным снам не предавался,
Кто черни светской не чуждался,
Кто в двадцать лет был франт иль хват,
А в тридцать выгодно женат;
Кто в пятьдесят освободился
От частных и других долгов,
Кто славы, денег и чинов
Спокойно в очередь добился,
О ком твердили целый век:
N. N. прекрасный человек."
"Вспоминает писатель Илья Шкапа:
"- Окружили... обложили... ни взад, ни вперед! Непривычно сие!"
Это сказал Горький осенью 1935 года в кабинете дома на Малой Никитской, готовясь к отъезду в Крым" [Басинский П.В. Страсти по Максиму].
"Да, может быть, он, как и Егор Булычов, "не на своей улице жил". Но любил то он многих. И его любили. Да, путаная была жизнь! С постоянными переездами. Но не так, как Гоголь, в коляске, с сундучком, а со всей семьей, с врачами. Из Сорренто - в Москву. Из Москвы - в Сорренто. И еще - Горки. И еще - Крым, Тессели. Потом Сталин запер его в СССР. "В Крыму климат не хуже". И Сорренто, чудесный городок на берегу Неаполитанского залива, где море "смеется" под солнцем, остался вдали навсегда" [Басинский П.В. Страсти по Максиму].