Три версты с гаком. Я спешу за счастьем
Шрифт:
— С каких это пор ты стал работодателем? — усмехнулся Алексей. — Сколько тебя помню — ты только и делал, что носился по всем издательствам и редакциям в поисках шабашки…
— Вы теперь со мной не шутите, — ухмыльнулся Вадик. — Вчера утвердили на ставку главного художника одного небольшого издательства.
— По знакомству? — полюбопытствовал Алексей.
— А что же я, по — твоему, плохой художник?
— Никудышный, — сказал Артём. — Впрочем, ты и сам это знаешь. Поговорим лучше о рыбалке.
— Я не рыбак, — сказал Вадик и отвернулся.
Нина
Приятель молчал. Был он русоволос, с широким, гладко выбритым добродушным лицом, звали его Вася. Артём впервые его видел.
— Мой приятель, — снисходительно улыбнулся Марк, — чертовски талантлив, но совершенно беспомощен, когда нужно постоять перед соответствующими организациями за свой проект…
Как бы по рассеянности он положил Нине на колено свою белую руку с аккуратно подстриженными ногтями. Черные глаза его влажно заблестели.
— Вы проектируете дома для жилищных кооперативов? — заинтересовалась Нина.
— В наших домах живут тысячи ленинградцев, — скромно заметил Марк, все ещё не убирая руку с её колена.
— Этот человек, — включился в разговор Артём, — совместил туалет с ванной…
— В своё время это была гениальная идея, — усмехнулся Марк.
Вася с любопытством посмотрел на своего соавтора.
— Так это вы, архитекторы, подложили человечеству такую свинью? — засмеялась Нина. — Я больше с вами не разговариваю… И уберите, пожалуйста, руку с моего колена.
Марк поспешно убрал руку и с неудовольствием взглянул на Артёма.
— У тебя сегодня воинственное настроение, — сказал он.
— Обозвал меня халтурщиком, — подал голос Вадик.
— А вы знаете, за что наш дорогой Марк получил премию? — невозмутимо продолжал Артём. — За сенсационное изобретение двадцатого века: полусидячую ванну!..
Вася снова с интересом посмотрел на соавтора, но ничего не сказал. Впрочем, лицо у него стало хмурым.
Артём хотел было спросить, почему Марк последнее время работает над проектами с разными соавторами, но удержался, решив, что на сегодня хватит. На белом лице Марка появились розовые пятна, и он уже откровенно недоброжелательно поглядывал на Артёма. Сострив что — то насчёт художников — реалистов, тоже плодотворно работающих на злобу дня — камень в огород Артёма и Алексея, — Марк перевёл разговор на другую тему.
Но когда он снова попытался положить растопыренную ладонь на Нинино колено, девушка мягко, но решительно сняла его руку и подвинулась ближе к Артёму. Тут хозяин пригласил желающих на преферанс, и архитекторы ушли в другую комнату.
Нина собралась уходить, Артём тоже поднялся.
С Московского проспекта они
Нина, почти весь вечер молча просидев в кресле, вдруг разговорилась. В пух и прах раскритиковала любимые работы Алексея. Надо сказать, что она это сделала с большим знанием дела.
— Искусствовед? — спросил Артём.
— Вы считаете, судить о художниках имеют право только искусствоведы?
— Я ничего не считаю, — сказал Артём. Ему стало неинтересно, он не любил бесполезные разговоры об искусстве.
Нина сразу поняла его настроение и замолчала.
Они миновали парк Победы. Метро тоже закрылось. В будке телефона — автомата целовалась какая — то парочка. Скамейки в сквере пустые, и непонятно было, зачем они забрались в тесную душную будку. На всей протяжённости бесконечного Московского проспекта мигали огни. Светофоры перешли на ночной режим.
Нина жила на набережной Кутузова. Сначала Артём попытался остановить свободное такси, но потом махнул рукой. И даже когда мимо проносились машины с зелёными огоньками, он не поднимал руку: все равно не затормозят. Было тепло, они долго стояли у парапета и смотрели на Неву. Развели мосты. Какой — то лихой таксист ухитрился проскочить на мост, когда тот стал подниматься, и теперь медленно скатывался по наклонной плоскости назад, где его уже поджидал заскучавший без дела милиционер.
Мимо тихо проплыл большой белый пароход. В иллюминаторах светились огни, на баке кто — то негромко тренькал на гитаре. Глухо и мощно рокотали двигатели. В гранитный берег заплескалась тяжёлая маслянистая волна. Она принесла с собой пароходные огни и теперь щедро разбрызгала их: по влажным ступенькам причала.
— Вы, кажется, говорили — у вас есть машина? — спросила Нина.
— Я не говорил, но машина действительно есть…
— Наверное, у вас масса знакомых, и все просят раз — везти их по дачам. Когда я заикнулась о машине, у вас сразу лицо стало скучное — прескучное… Я уже и не рада, что начала этот разговор…
— Но мне будет приятно поехать с вами, — сказал Артём.
Нина повернула голову с коротко остриженными волосами и посмотрела ему в глаза.
— Вы всегда говорите то, что думаете? — спросила она.
— Всегда, — ответил Артём.
— Любопытный вы человек… — задумчиво произнесла Нина.
Когда пароход растворился в сумраке и его огни слились с береговыми огнями, Артём сказал:
— Завтра в одиннадцать я заеду за вами.
— Я буду ждать, — и, не протянув руки, Нина легко перебежала через улицу и скрылась в черном провале высокой арки, ведущей во внутренний двор.
Утром, подъезжая к её дому, Артём вдруг подумал, что девушка просто — напросто разыграла его и никуда с ним не доедет.