Три выбора
Шрифт:
Когда какая-то ядовито-лимонная папка все-таки нашлась, Елена Петровна быстро пошла к двери кабинета, но не упустила при этом возможности остановиться на секунду перед зеркалом, подвести губы любимой помадой Signal red, и поправить «не так» лежавший локон, сбившийся при ее лихорадочных поисках «укрытия для конверта».
Не было ее довольно долго. Ясно, что причина задержки – не в сложности пересчитывания розовых бумажек. Не могло их быть столько, чтобы пересчет занял столько времени! Тем более, после ее математической тренировки на экзерсисах сына-бестолочи.
Скорее всего, когда шеф сделал ей выговор за нарушение формы одежды (а
Я уже начал волноваться – мне ведь ещё за билетом в Амгарск бежать, а перед этим деньги командировочные у Елены Никоновны получать (а это отдельная и, порой, не быстрая техническая процедура!), но тут, наконец, дверь кабинета щёлкнула, и Елена Петровна, прижимая к груди апельсиновую папку, со слегка мечтательным выражением на лице, вышла из кабинета. Было понятно, что и она, как и Татьяна Борисовна, в данный момент думает о чем-то весьма приятном, но страшно далеком от химического маркетинга.
А из динамика раздалось:
– Игорь Петрович!
Я вошел в кабинет и направился к шефу, который стоял у своего рабочего стола.
– Игорь Петрович, дверь! – с легкой укоризной сказал Василий Васильевич.
Я понял свою оплошность и мне стало стыдно за свою почти неприличную торопливость. Я остановился, вернулся к двери и мягко закрыл ее «до щелчка». Передача конверта во всех случаях требует полной конфиденциальности и психологической атмосферы приватности. И закрытая на замок дверь – непременное и элементарное условие таких операций.
Бумажка с инициалами и цифрами лежала перед Василием Васильевичем на столе перевернутой, так, чтобы не было видно вошедшему сотруднику того, что там написано. Думаю, что это был осознанный шефом элемент безопасности ритуала – знал он зоркость взгляда «своих орлов» и не хотел давать им повода для «досужих размышлений».
Он открыл верхний ящик стола (только теперь, когда дверь была плотно закрыта!), и, не глядя, сунул в него руку («куски пирога» лежали там уже «нарезанными» и в том порядке, в котором он нас вызывал), достал конверт и положил его на полированную поверхность.
Это ещё одно правило – если есть возможность – не передавать конверта из рук в руки. Сначала один кладет, а потом другой – берет. Обычно это делается молча, но тут был особый случай, а потому я услышал традиционное и почти сакральное:
– Игорь Петрович! Пересчитайте!..
Я взял конверт в руки (ну, теперь «доходы умножай!» – мелькнуло в голове) и мгновенно оценил приятно удивившую меня его толщину. Мое удивление, конечно, не укрылось от внимания шефа, который пристально следил за мной и как раз и ожидал от меня такой реакции. Он не стал ждать моего вопроса, а доверительно сказал:
– Заплатили-таки старый должок из Старого Новгорода. Они нам ещё за сажу были должны, а теперь снова захотели вагончик, вот и расплатились, – разъяснил он, отвечая на мое невысказанное недоумение о причинах пухлости конверта.
– Но ведь у нас сажи больше нет, мы уже полгода ею не занимаемся, – удивился я.
– Так это мы не занимаемся, в Старом Новгороде же ничего об этом не знают. А Лидия Федотовна, когда они ей позвонили, догадалась не огорчать их отказом. Она обещала
– А обещать – не значит жениться, как любит говорить Илья каждой своей пассии при расставании. Не правда ли, Игорь Петрович? – закончил свои объяснения шеф, и, посерьезнев, напомнил мне:
– Так пересчитайте же, Игорь Петрович!
Я вытащил пачку из конверта и начал пересчитывать купюры. Все они были новенькими, из одной банковской упаковки, и даже номера на них уменьшались на единицу при переходе от одной купюры к другой. (Надо будет при случае обратить его внимание на этот прокол – платеж где-то в «приличном магазине» или в банковской кассе, а, тем более, расчет с каким-либо малознакомым тебе «физическим лицом» такими деньгами мог вызвать у получателя денег недоумение, совершенно ненужное и даже чреватое непредсказуемыми последствиями… Но, разумеется, сейчас не время обращать его внимание на такие «мелочи» – он мог неправильно понять мотивы моего замечания и приписать их «привередливости». Это мне сейчас надо?)
Тем временем пересчет шел своим ходом и шеф принимал в нем самое непосредственное участие – его губы беззвучно повторяли за мной количественные числительные:
– семь, восемь девять, десять, – внятно произносил я.
– семь, восемь, девять, десять, – почти беззвучным эхом повторяли его губы.
Я остановился и изумленно взглянул на него, как бы показывая, что, по моим представлениям, счету пора бы и заканчиваться, а, тем не менее, у меня в руках еще оставалась приличная пачка бумажек!
– Считайте, считайте, Игорь Петрович! – нетерпеливо поторопил меня шеф, показывая тем самым, что он вовсе не ошибся, положив столько розовых бумажек в конверт, – у меня ещё и другие сотрудники зарплату ждут, да и вам пора за билетом бежать!
И, ободренный этим комментарием, я торопливо продолжил счет:
– …
– …дцать!!! – восторженно закончил я.
– …дцать… – механически повторили его губы.
– Всё правильно, Игорь Петрович. Вы не ошиблись, а я вас не обманул, – подвел итоги этой расчетной операции шеф. Он помолчал, глядя мне в глаза, и, видимо удовлетворенный увиденным, задал последний ритуальный вопрос:
– Ну, вы довольны?
– Спасибо, Василь Василич! – с искренней благодарностью ответил я.
– То-то же! Говорил я Вам сегодня утром, что будете благодарить меня после обеда! У меня ведь как? Целый месяц зудёж и пилёжка, вредность и глупость от меня всякая, а как день зарплаты настает – все благодарят. Ну, что говорить! Здесь – не обманывают. А вот съездите хорошо в Амгарск – то ли ещё будет! Ладно, идите…
И, уже в спину мне, добавил:
– И позовите Иосифа Самуиловича, я обещал его пораньше отпустить, что-то подустал он, да вот закрутился, забыл… А нужно старика жалеть!