Три выбора

Кемист Юрий

– А, вона вы где спрятались да обустроились! В уголочке, как евруи какие-то…

Ему обиженно ответили:

– И ничего-то мы не прятались… Сели на виду и тебя ждем… А ты сразу обзываться!..

С неба моросило, с деревьев капало, в голове стояли картинки то ли сегодняшнего «сна», то ли вчерашней «яви». Мысли крутились вокруг нашего последнего начинания и мне, бредущему за натягивающим поводок Бяшкой, вспомнилось, как мы с Владимиром Ивановичем примерно вот в такую же непогодь, но только весеннюю, а не осеннюю, ездили в небольшой городок Емельянов, что под Тулой.

В Емельянове, под раскисшими небесами, мы с Владимиром

Ивановичем нашли у заводчан автоцистерну в месяц какого-то органического слива (а это всего-то около тонны не очень качественной сажи с рентабельностью «плюс-минус 3 %»), рабочую столовую с плохо промытыми перекореженными алюминиевыми ложками, памятник бойцам Советской Армии в виде гипсовой «Катюши» на гусенечном ходу и … скоростную трассу.

На обратном пути по трассе мы, оседлав кортеж тамошнего губернатора Новодубцева, даже промчались минут 20 на скорости «далеко за 120» мимо постов ГАИ, возле которых стояли табунчики временно обездвиженных автобедолаг, прикованных к месту милицейскими жезлами. Жезлы обеспечивали проезд бывшего члена ГКЧП по вверенной ему на «кормление» губернии до границы с мошковской областью. После пересечения границы кортеж оторвался от нас и мы снова оказались в толпе «простых граждан».

Остаток пути мы вспоминали подробности нашего вчерашнего дня и никак не могли прийти к согласию – был ли он успешным? «Производственная сторона» поездки не вызывала восторга – оказалась она явно скучной и не сулила никаких перспектив.

Единственный «веселый» эпизод случился вечером. Мы зашли поужинать в новый ресторан, который открыли в Емельянове то ли «новые киргизы», то ли «новые казахи», но уж точно – не «новые русские». Зашли потому, что это было единственное действительно новое предприятие «общественного питания» в городе.

Почему оно появилось – особый вопрос. Не вдаваясь в подробности скажу только, что, «по слухам», захолустный Емельянов в последнее время стал одним из заметных центров наркотрафика из Средней Азии в Руссию. Вот и организовали дельцы этакую «точку рандеву» для «своих».

Кормили там вполне прилично и недорого – не эта составляющая «обмена веществ» человеческого организма с окружающей средой давала доход заведению. И заведение работало в соответствии с простым и понятным правилом: хочешь дури – будет тебе «дурь», а хочешь манты – получи полную тарелку.

Однако, как оказалось, и дурь бывает не только наркотической. Когда мы с Владимиром Ивановичем приняли «под горячее» по рюмке «Абсолюта», принесенного нам в стеклянном графинчике «а ля 50-е годы», я почувствовал, что мир вокруг стал чуть-чуть иным…

Я вдруг услышал музыку (а, интересно, раньше слышал и не обращал внимания, или её не было?), причем музыку знакомую. Звучала джазовая фантазия на темы «Кармен» для саксофона с оркестром Бекмамбетова. Где она звучала – у меня в голове или из ресторанных динамиков? Тогда я совершенно не задавался этим вопросом, но и сейчас не смог бы ответить на него определенно… И теперь, сидя за ресторанным столиком, я вспомнил, как слушал эту вещь в исполнении Анны Королевой и оркестра «Kremlin».

И Королева была хороша, и ее саксофон раскрыл музыку Бизе-Бекмамбетова с новой стороны, но не это стало главной доминантой восприятия. Есть там у них один альтист!.. Джазовый ритм он не только чувствовал и выносил на публику положенной ему долей партитуры, но ещё и вводил непредусмотренную

композитором, но очень эффектную партию ударника, исполняя её на собственном лакированном ботинке правой ноги. Вытянутый – по моде! – носок его концертного туфля в совершенном согласии с дирижерской палочкой Миши Рахлевского «держал ритм» виртуозно. Он буквально взвивался над сценой и, мгновение спустя, «стремительным домкратом» мчался вниз. Я был буквально зачарован и знакомой музыкой, и ее новыми смысловыми ветвями, привитыми к классическому «музыкальному тексту» Бекмамбетовым, и очаровательной саксофонисткой, и, конечно, этим дополнительным инструментом камерного оркестра.

С первых же аккордов ностальгические чувства пробудили атавизм советского отношения к музыке и почему-то захотелось, подобно энтузиасту-речнику из «Верных друзей», крикнуть: «Хабанеру давай!». Но, предвосхищая этот порыв души, саксофонистка, поразительно похоже изображая своим инструментом голос Тамары Синявской, выдала мне такую Хабанеру, что слезы восторга подступили к глазам!.. И вот сейчас, в ресторане, эта музыка снова звучала у меня в ушах…

Но кончилась одна музыка, и тут же зазвучала другая. Всё-таки это была, вероятно, специальная здешняя программа «под горячее». И Владимир Иванович вдруг попытался подпевать гремящей из ресторанных динамиков «Свадьбе» в исполнении Муслима Магомаева. Я почему-то нисколько не удивился тому, что не имевший никакого музыкального слуха Владимир Иванович начал слаженно и синхронно с Муслимом:

По проселочной дороге шел я молча

И была она пуста и длинна…

Но тут память подвела Владимира Ивановича, он забыл слова и продолжал молча открывать рот в такт музыке, издавая обычное в таких случаях мычание.

Я уже хотел было помочь Ктолину и вступить «третьим голосом», как возле нашего столика неожиданно выросла странная военная фигура. Нет, это не был «Пушкин в летном шлеме». Но возникшая фигура была не менее странной. Странность её заключалась в том, что фигура эта принадлежала ладной восточного вида широкобедрой женщине в красивом мундире – подпоясанном декоративным шартрезовым ремешком кителе цвета лягушки в обмороке и юбке чуть ниже колен, с лихо посаженной на голове береткой. В белых перчатках эта явно официальная дама держала какую-то бумагу.

Строго взглянув на слегка ошалевшего Ктолина, дама спросила:

– Известно ли вам, что это помещение относится к нашей дипломатической миссии в вашем Емельяновске и на ней действуют законы нашей республики?

Мы, естественно, «были не в курсе», а потому отреагивали поначалу неопределенно-дипломатическим мычанием и меканьем. Но я быстро нашелся:

– В нашем Емельянове действуют наши законы! А что там делается в каком-то Емельяновске, где, вероятно, по недоразумению, приютили вашу «миссию» – я не знаю.

Даму это, впрочем, ничуть не смутило, и она продолжила:

– Но это не имеет значения – «незнание закона не освобождает…»

И тут же резко спросила:

– Почему нарушаете?

Владимир Иванович, все ещё не понимая ничего, ответил тоже вопросом:

– Что нарушаем?

Дама поднесла к лицу бумагу и прочла:

«Указ Президента».

Тут в диалог вступил я:

– О чем Указ? Какого Президента?

Дама повернулась ко мне, снова поднесла к глазам бумагу, и также четко, строгим голосом, прочла: