Три заповеди Люцифера
Шрифт:
— Заткнись! — решительно перебила его Василиса. — Будешь ныть — назло тебе умру старой девой!
— Да неужели? — ехидным тоном Янины продолжало спорить с ней второе «я». — Люди добрые! Поглядите на неё! Тоже мне, «синий чулок» нашёлся! Ага! Умрёт она, как же! Сиськи свои сначала спрячь, а то из кофточки вывалились.
В этот момент Василиса почувствовала на себе чей-то взгляд. Подняв голову, она обнаружила стоящего возле стола Егора Еремеева — записного холостяка и любимца всего отдела. Егорка тяжело дышал и неприлично пялился на её грудь. Василиса проследила траекторию его взгляда и обнаружила, что пуговичка на кофточке расстегнулась, и ворот
— Ну, и что дальше? — глядя в масленые мужские глаза, с вызовом спросила она Еремеева.
— Извините, — смутился Егорка и торопливо вышел из кабинета.
— И этот спёкся! — вздохнула Василиса, застёгивая пуговку. — Куда подевались нормальные мужики? Бедная Россия!
Глава 15
г. Санкт-Петербург. Лето 18** года.
Из дневниковых записей г-на Саратозина
Петербург встретил меня прохладным летним дождём и пронзительно синим после грозы небом. После саратовского пекла здесь удивительно легко дышалось, и я, набрав полную грудь сырого питерского воздуха, хотел закричать от счастья, но сдержался, так как в этот момент ко мне на бричке подъехал молодой извозчик, и, скинув с головы картуз, уважительно спросил: «Куда изволите, барин»? Я велел ему отвезти меня в приличную, но недорогую гостиницу. Видимо, сочетание этих двух несовместимых между собой требований смутили его.
— Вези в гостиницу, что недалеко от центра города, а о цене не беспокойся. — поправился я.
— Как прикажете, барин! — повеселел извозчик, и мигом домчал меня на Инженерную улицу. Расплатившись с извозчиком и торопливо бросив вещи в номере, я отправился гулять по городу. Петербург очаровал меня с первых же минут: я брёл по его блестящим от дождя мостовым, и встречные господа улыбались мне. Ближе к вечеру, когда улыбки прохожих стали откровенно ироничными, я догадался, что причина такого внимания ко мне было не радушие петербуржцев, а моё провинциальное платье. Вспоминая первый день в Петербурге, я вижу себя восторженным провинциалом с наивной улыбкой на устах.
Вечером я забрёл в какой-то трактир на Лиговке, где плотно поужинал и позволил себе пару стаканов вина. После второго стакана в голове моей зазвучали небесные хоралы, и я вдруг ощутил ко всем посетителям этого подозрительного заведения вселенскую любовь. Вероятно, первый мой в Петербурге вечер мог статься для меня последним: по выходу из трактира меня, скорее всего, ограбили бы, напоследок сунули финский нож под девятое ребро, а тело сбросили в Мойку. Наверное, именно так бы всё и случилось, если бы в тот вечер мой тёмный ангел не простёр надо мной свои чёрные крылья.
После того, как я заказал ещё штоф, к моему столу подсела худосочная девица с блудливым выражением лица и попросила угостить вином. Я был пьян и щедр, поэтому нацедил ей целый стакан зелья. Моя незваная гостья жадно выпила всё содержимое стакана, и её бледные щёки порозовели.
— Если господин студент скучает, я могу его развлечь! Мои услуги стоят недорого, — пьяным голосом произнесла она, и тут я осознал, что за моим столом сидит и предлагает себя проститутка. Теперь я могу сознаться, что всегда испытывал болезненный интерес к женщинам, которые за деньги продают свою любовь. Наивный саратовский юноша: я был воспитан на французских романах, и отношение к женщинам у меня было возвышенное. Я рос барчуком, и изнанка жизни была мне неведома. Всё оказалось до смешного обыденным: любовью торговали
Через пять лет, сразу после окончания университетского курса, будучи корабельным лекарем, я по воле случая и по повелению моего Тёмного Господина попал в Лондон. Когда в последнюю летнюю ночь в тёмном переулке на Бакс Роуд мне встретилась Мэри Энн, так же шёл мелкий дождь, и так же мутными жёлтыми пятнами обозначали себя в тумане фонари.
Но всему этому суждено было сбыться через пять долгих лет, а в тот памятный вечер, наивный и пьяный, я смело полез в коляску с поднятым от дождя верхом, где ждала меня моя первая в жизни женщина, имя которой мне так и не суждено было узнать.
Девушка назвала извозчику адрес, и коляска легко побежала по неровной булыжной мостовой. Во время поездки я заснул на костлявом плече незнакомки.
Через какое-то время барышня немилосердно растолкала меня и, подхватив под руку, потащила в подворотню. Это был один из знаменитых петербуржских «колодцев», где живут скупщики краденого, сутенёры и их подопечные девушки, и где так удобно грабить запоздалых прохожих. По чёрной лестнице мы поднялись на четвёртый этаж, под самую крышу. Девушка торопливо зажгла лампу и повернулась ко мне лицом.
— Деньги, господин студент, пожалуйте вперёд, — произнесла она скороговоркой и уставилась бесстыжим взглядом прямо мне в глаза.
Я заплатил ей рубль, и, вероятно, сильно переплатил, так как девушка сразу утратила ершистость и стала необычайно ласковой и покорной. Дождь монотонно стучал по крыше, а я стоял посреди маленькой комнатки, и не знал, как следует вести себя дальше.
— Если Вы хотите, можете остаться у меня до утра. — сообщила девушка, без всякого стеснения избавляясь от одежд.
Несмотря на то, что я был пьян, раздеваться перед незнакомой женщиной было неловко, и я попросил погасить лампу.
— Какой Вы, право, интересный! — засмеялась девушка и задула огонь. — Сразу видно, что Вы в любовных делах ещё неопытны. Опытные господа сами меня раздевают и некоторые из них изволят заниматься любовью при свете, но Вы, господин студент, не тушуйтесь! Я всё сделаю, как Вы прикажете.
Путаясь в одеждах, я торопливо разделся в темноте, и, затаив дыхание, лёг на кровать. Девица тут же обвила меня руками, и я прижался к её худенькому, но горячему телу. Её губы в темноте отыскали мои губы, и я впервые в жизни ощутил вкус поцелуя. Страстное желание охватило меня, и всё дальнейшее происходило со мной, как во сне.
Когда я удовлетворил страсть и посмотрел в лицо своей подруги, то почему-то ощутил, как на смену возбуждению приходит стыд. Было во всём этом что-то нехорошее и даже скотское. Я уже упоминал о том, что мой батюшка был известный на всю Саратовскую губернию скотопромышленник, который был знаменит тем, что увлекался выведением новых пород крупного рогатого скота. Поэтому я неоднократно видел, как два мужика удерживали выбранную отцом тёлочку, а пастух Степан подводил к ней сзади племенного бычка. Бычок сноровисто наскакивал на тёлочку и делал своё нехитрое дело. Корова при этом недовольно мычала, но покорно всё сносила.