Три женщины
Шрифт:
6
В литературном мире, к которому принадлежали Кнут и Ариадна Скрябина, имперская «тюрьма народов» была представлена широко: русские, татары, литовцы, армяне, грузины, украинцы, поляки, один грек, один калмык и много евреев.
По уверениям Кнута, у «второго поколения» эмигрантов этого мира не было никакой политической ориентации. Парижский филиал думских фракций продолжал вести горячие дебаты, готовясь вернуться в «очищенную от красных Россию», а молодые поэты и художники, лишенные привязанностей своих отцов, упивались необузданной свободой, возможной только в чужой стране. При таком положении вещей поэты то и дело искали «наркотик истины», хотя не менее популярным, пусть и более дорогим, был кокаин.
Ариадна никому не рассказала, где она впервые увидела Кнута, а он только и помнил, что однажды после концерта Скрябина вернулся домой оглушенным и через несколько дней был опять потрясен, узнав, что женщина, с которой его только что познакомили, — дочь Скрябина.
Можно предположить, что они познакомились на литературном вечере или в кафе «Ля Бюль», облюбованном кружком «Гатарапак», получившим такое название
329
Гингер Александр Самсонович (1897–1965) — русский поэт.
330
Талов Марк Владимирович (1892–1969) — русский поэт.
332
Парнах (Парнох) Валентин Яковлевич (1891–1951) — русский поэт, переводчик и хореограф, создатель первого в СССР джазового оркестра.
В «Ля Бюль», где обосновались гатарапаковцы, было всего две залы, вернее, закутка, и полутемный подвал, сохранивший аромат средневековья. Кафе посещали всякие сомнительные личности броской внешности и неопределенных занятий, стены были испещрены, мягко говоря, гривуазными рисунками, на глазах посетителей частенько разыгрывалась настоящая поножовщина, а то и непристойные сцены. Это кафе привлекало гатарапаковцев тем, что оно было на отшибе и что в нем за смехотворную цену подавали кружку крепкого нормандского сидра прямо из бочек. Поэты усаживались в круг, чтобы видеть друг друга, и, потягивая сидр, слушали очередные «гениальные» строки, написанные прошлой ночью.
Большеротый и чернобровый Александр Гингер гнусаво читал нараспев:
Ведь разливы Пановой свирели Раздаются в рощах больше не, Города изрядно посерели, Отвратительно и во, и вне.Очаровательная, полногрудая брюнетка Лидочка Червинская [333] могла ничего не читать, ей и так были всегда обеспечены комплименты и кавалеры. Но она все-таки читала:
То, что около слез. То, что около слов. То, что между любовью и страхом конца, …………………………………………… Исчезает в знакомом овале лица.333
Червинская Лидия Давидовна (1907–1988) — русская поэтесса.
А Кнут читал стихи, которые открывали его первую книгу под названием «Моих тысячелетий», вышедшую в 1925 году. Над русским языком названия смеялись все критики.
Я, Довид-Ари бен-Меир, Кто отроком пел гневному Саулу [334] , Кто дал Израиля мятежным сыновьям Шестиконечный щит…Можно себе представить потрясение Ариадны Скрябиной, когда она увидела оливково-смуглого «отрока», который пел самому царю Саулу.
334
«…Кто отроком пел гневному Саулу…» — аллюзия на царя Давида (ок. 1010-970 до н. э.), оказавшегося в отрочестве при дворе первого царя Израиля Шаула (в русской традиции Саул, ок. 1029–1005 до н. э.), которого Давид покорил искусной игрой на арфе и пением (1 Царств, 16:21–23).
Кружок гатарапаковцев быстро разросся и вскоре перебрался на Монпарнас, в кабачок «Хамелеон», где тоже было дешевое пиво и можно было танцевать, устраивать литературные вечера и вообще делать что угодно.
Спустя какое-то время там появился грузинский поэт Георгий Евангулов [335] , который позднее обессмертил «Хамелеон» такими строчками:
…Был когда-то, например, На бульваре Монпарнасе, На углу Кампань-Премьер, Кабачок (исчезнул он) С вывеской «Хамелеон». В этом кабачке впервые, Старые храня заветы, Собирались молодые Эмигрантские поэты… [336]335
Евангулов Георгий Сергеевич (1900?-1967) — русский поэт.
336
«…Был когда-то… Эмигрантские поэты…» — из стихотворного романа Г. Евангулова
В этом же «Хамелеоне» Евангулов основал собственный кружок «Палата поэтов».
В газетах появились хвалебные отклики, стены «Хамелеона» незамедлительно украсились портретами членов «Палаты» работы самого Судейкина [337] , на потолке красовалась модернистская эротика Гудиашвили [338] , и очень скоро «Палата» широко распахнула двери для всех желающих.
В основе идеологии «Палаты» лежала борьба с какой бы то ни было идеологией, а карамазовская вседозволенность царила там на каждом шагу, объединяя эпигонов Блока [339] с конструктивистами [340] , а приверженцев «внемозговой» поэзии с авторами гимнов онанизму.
337
Судейкин Сергей Юрьевич (1882–1946) — русский театральный художник.
338
Гудиашвили Ладо (1896–1980) — грузинский художник.
339
Блок Александр Александрович (1880–1921) — русский поэт.
340
…с конструктивистами — сторонники «конструктивизма», направления в искусстве двадцатого века, связанного с кубизмом и футуризмом.
В духе гатарапаковцев и «Палаты» проходила «Выставка Тринадцати», где к картинам художников их друзья-поэты пришпиливали свои стихи. Из художников, ставших потом известными, в этой выставке приняли участие друзья Шагала [341] — Пинхас Кремень [342] и Михаил Кикоин [343] .
Большим успехом у завсегдатаев «Хамелеона» пользовался «Бродячий настольный театр», устроенный возле одной из стен в виде трехэтажной пирамиды из столов. Свисавшие в разных местах скатерти служили занавесями и позволяли актерам (все тем же поэтам и художникам) играть самые сложные драмы-буффонады.
341
Шагал Марк (Мовша, Моисей) Захарович (1887–1985) — русский художник.
342
Кремень Пинхас (1890–1981) — русский художник.
343
Кикоин Михаил (1892–1968) — русский художник.
Хозяин «Хамелеона» поначалу кривился при виде «sales etrangers» [344] , но по мере того, как дела шли в гору, проявлял к ним все большую и большую симпатию. В дни, когда «Вход свободный — с каждого всего по одному франку», из кафе выставлялись случайные посетители, а на столы подавали бутылки белого вина и сосиски. Напившись и наевшись, вся компания перебиралась в кафе «Селект», оттуда — в «Куполь» и заканчивала вечер у «Доминика». Владельцем этого кафе был украинский еврей Лев Адольфович Аронсон [345] , за которым прочно укрепилось имя Доминик. Поэты и писатели так зачастили к Доминику на литературные сходки, что он выделил им специальный зал, а участников сходок прозвали «доминиканцами».
344
Sales etrangers (фр.) — грязные иностранцы.
345
Аронсон Лев Адольфович (Доминик, 1893–1984) — ресторатор, театральный критик.
Ходил Кнут и в знаменитую «Ротонду», где в конце 20-х еще не было ни роскошных зеркал, ни неоновой вывески, ни танцевального зала, ни малиновой бархатной обивки, на стенах висели картины будто с блошиного рынка, а за столами днем и ночью сидели молодые нищие художники, рисовавшие кто в альбоме, кто на куске картона, кто на салфетке, а кто и на книжной обложке. Кроме французского языка с акцентами всех стран мира в «Ротонде» тех дней больше всего говорили по-русски.
Гарсон [346] не осмеливался подойти к посетителю, если его не подзывали, а посетитель мог сидеть хоть целый день, ничего не заказывая. Если же гарсон к нему и подходил, то лишь затем, чтобы тихонько поставить перед еще не признанным гением чашечку горячего кофе с ромом или коньяком за свой счет в надежде, что наступит день, когда молодой художник разбогатеет, вернется в «Ротонду» и по-царски его отблагодарит. Иногда перед художником появлялся даже бутерброд, а то и несколько франков от самого хозяина, который тоже верил в великое будущее своего клиента.
346
Гарсон (фр.) — во Франции — официант в кафе или в ресторане.