Три жизни Тани
Шрифт:
– Включи видеосвязь! Я хочу вас видеть!
– проорал голос продюсера и через секунду его взволнованное лицо возникло посреди зала в голографической проекции.
– Блеск! Шикарно! Нет слов! Я начинаю верить, что заработаю кучу кредитов на этом дельце с полицией!
– орал продюсер. Его бледное вампирское лицо с красными глазами горело воодушевлением, тонкие чёрные крылья за спиной взволнованно колыхались, превращая его в карикатуру летучей мыши с человеческим лицом.
– Запускаем ролик немедленно! До связи!
– С успешным переходом на новый
Кот улизнул из зала, а Таня не шевелилась и смотрела на своего оборотня. Он плавно двинулся к ней, излучая напряжение и опасность. Дурманяще сладкую опасность, когда желание остаться и узнать, что будет, перевешивает подспудное стремление убежать... Притяжение между ними становилось нестерпимо насыщенным, сердце Тани билось, как сумасшедшее, ладони вспотели.
– Ты совсем не танцуешь?
– тонким голосом спросила она, стараясь разбить атмосферу невероятного накала между ней и оборотнем.
Старание пропало втуне, накал не уменьшился ни на йоту.
– Отчего же, танец - дело нехитрое. Я читал, что танго - это чаще всего импровизация, -тихо пророкотал Гордеон. Он подступил вплотную к Тане и скомандовал музыкальной системе повторить композицию.
– Может, не надо?
– прошептала Таня, утопая в солнечном свете его глаз.
– Поздно, рыжик.
– Ты точно отключил запись и трансляцию? Нас никто не видит?
– заволновалась Таня, когда её властно прижали к мужской груди.
– Точно.
Второй вечерний танец вышел самым настоящим танцем огня и страсти - страсти взаимной, лишающей разума. Танцем, на который неловко смотреть со стороны, так сильно и откровенно бурлят эмоции танцоров, сплетающихся в интимных объятьях под музыку столь же рваную и неровную, как биение их сердец, как их смешивающееся дыхание. Тане казалось, что она ступает не по твёрдому полу, а по перистым облакам в окружении огненных языков пламени. Весь мир растворился для неё в пылающих очах Гордеона, в уверенных прикосновениях его рук, уводящих её далеко за грань простого танго.
Второй танец не был танцем - это было соблазнение в чистом виде. Искушение, которому невозможно воспротивиться, и нет ни сил, ни желания протестовать. Напротив, все силы уходят на то, чтобы крепче прижаться к партнёру и доверить ему довести эту партию до желанного конца...
На последнем аккорде Таню подхватили на руки и стремительно донесли до каюты. Дверь скользнула в сторону и вернулась обратно, отрезав их от всего мира.
– Твой последний шанс сбежать от меня, - с усилием разжав объятья, вымолвил Гордеон.
Таня склонила голову и мечтательно улыбнулась. Обняла любимого за шею и с придыханием спросила, ласково прикасаясь к его лицу:
– Всё, время вышло? Уже можно считать, что я безнадёжно упустила этот шанс?
– Танечка-аа.., - простонал Гордеон, вновь подхватывая её на руки и утаскивая вглубь своей каюты.
И
Глава 47, о фокусе с исчезновением.
«Ночь с любимым мужчиной - это личное чудо для каждой женщины».
Таня не могла налюбоваться на спящего Горда. Его длинные ресницы бросали тени на впалые щеки, дыхание поднимало грудь, а сильная рука даже во сне удерживала Таню рядом, как раньше - лапа Чёрного. Воздух вокруг них в самом прямом смысле слова был пропитан ароматами страсти и блаженства, вызывая в памяти картины минувшей ночи, бросающие в сладкую дрожь. Неизменный вид далёких звёзд за иллюминатором не подсказывал, наступило ли утро, но часы на стене успокаивали, что ещё очень рано и можно продолжать лежать и смотреть на любимого, смотреть без конца.
Когда она ночевала под боком своего оборотня в ипостаси собаки, то мечтала о том, как здорово будет спать в его объятьях в человеческом теле. Сейчас она знала, что её прежние мечты не отражали и тысячной доли того, насколько это чудесно в реальности! Её звериная сущность откровенно млела, вдыхая аромат мужского тела и побуждая Таню уткнуться носом в обнаженную грудь Горда.
Впервые за долгое время Таня была глубоко спокойна и абсолютно счастлива.
Сквозь окутывающую её атмосферу неги и блаженства тихо старалось пробиться какое-то запоздалое соображение. Таня недовольно отмахивалась от него, наслаждаясь парением на крыльях счастья, но соображение упорно пробивалось из глубин подсознания, пока не сформировалось в образе малыша в пелёнках, сосредоточенно смотрящего на белый свет жёлтыми глазёнками. Таню как током ударило, и мигом вспомнились давние-давние предостережения матери и пересуды подруг о том, к каким последствиям приводят жаркие ночи.
Первая мысль была краткой: «Ой!». Вторая чуть длиннее: «Ой-ёй-ёй!». Третья мысль, наконец, получилась здравой: «Гордеон точно обо всём позаботился!», а четвёртая вышла недоверчиво-саркастической: «Да-ааа? А как он позаботился? Что-то ничего такого не припоминается».
Уверенность в правоте третьей мысли перевесила сомнения четвёртой. Оставался вопрос «как» и Таня глубоко задумалась над ним, не замечая, что мужчина рядом с ней распахнул глаза.
– О чём тревожишься с утра пораньше?
– хрипло спросонья проговорил Гордеон и подтянул Таню поближе к себе.
– Уже не тревожусь, - наморщила лоб Таня, - но хотелось бы знать точно. Собственно, если есть о чём тревожиться, то это не так плохо, я в принципе не против, хоть и сильно рано это...
– Я ещё не настолько проснулся, чтобы сходу понять, о чём ты, - зевнул Гордеон и потянулся к ней с поцелуем.
Под нежной лаской губ Таня позабыла обо всём на свете, но оборотень не забыл.
– Так о чём ты говорила?
– переспросил он, поглаживая её по лицу, обводя кончиком пальца линию губ и бровей.