Три жизни, три мира. Десять ли персиковых цветков

Ци Тан

Девушка шла довольно быстро, несмотря на больших размеров живот, весь ее облик был полон легкости и изящества. Я снова достала веер Разгоняющий Облака и, взвесив его в руке, некоторое время размышляла, получится ли одним взмахом перебросить эту особу из Восточного моря в Северное? Но, взглянув на ее живот, я все же решила проявить милосердие и убрала веер.

Приблизившись ко мне, она рухнула на колени. Я попятилась, не желая принимать ее поклон. Девушка в замешательстве посмотрела на меня и поползла ко мне, не поднимаясь с колен. Мне пришлось остановиться. Подняв голову, она

обратила взор на меня. Ее глаза были полны слез. Девушка почти не изменилась, лишь щеки стали круглее, чем были пятьдесят тысяч лет назад. Я задумалась: интересно, для нынешних небожителей красотой является худоба или они считают образцом пышнотелых красавиц? Вспомнив о прекрасной, по общему мнению, принцессе Люй Сю, ее изящной и хрупкой фигурке, я поняла, что все-таки красивыми считаются стройные девушки.

У меня есть дурная привычка: когда мне встречаются те, кто мне не нравится, я не могу удержаться, чтобы не высказать им все, что о них думаю. Остается только ущипнуть себя и тихонько напомнить: не стоит ничего говорить о ее телосложении. Нам с ней не доводилось встречаться уже несколько десятков тысяч лет, и, хотя я и испытываю к ней неприязнь, все-таки я старше. Поскольку она соблюдает церемонии, мне также не следует забывать о хороших манерах и говорить неподобающие вещи.

Она все еще смотрела на меня блестящими глазами, в которых стояли слезы. По моей спине пробежал холодок. Девушка вытерла лицо и, задыхаясь от плача, жалобно произнесла:

– Тетушка!

Тут самообладание покинуло меня, и я выпалила:

– Шао Синь, что с тобой? Почему ты так располнела?

Девушка остолбенела, ее щеки залил стыдливый румянец, в полном замешательстве поглаживая правой рукой выпирающий живот, она неуверенно промямлила:

– Я… Я…

Девушка бормотала что-то, пока наконец не поняла, что мои слова были лишь своеобразным приветствием, а не попыткой выяснить, по какой причине она приобрела столь пышные формы. Поспешив прижаться к земле и отвесив поклон, она промолвила:

– Только что… только что в саду разразилась буря, течение морских вод обратилось вспять, и я… я подумала, что, может статься, это веер Разгоняющий Облака, а значит, тетушка здесь. Я со всех ног бросилась сюда, и действительно, действительно…

Пока она говорила, слезы текли по ее щекам. Я не понимала причины ее слез, но они не вызывали во мне никакого отвращения. А ведь когда-то именно я преподнесла ей веер в качестве игрушки. Она тогда выздоравливала после тяжелого ранения и не чувствовала себя в безопасности. Я отдала ей веер Разгоняющий Облака, чтобы хоть как-то поддержать ее: «Если кто-нибудь осмелится обидеть тебя, взмахни веером, и твоего обидчика вышвырнет из Цинцю».

Она ни разу не воспользовалась силой веера, но относилась к нему как к драгоценности и всегда держала при себе. Однако, покидая Лисью пещеру, она почему-то не взяла его с собой. Когда змейка из Змеиного клана занимается культивацией, то, обретая человеческий облик, она становится невероятно прекрасной и храброй. Но Шао Синь оказалась исключением из правил. Скорее всего, потому, что ее жестоко обижали в детстве. Даже после того как ее выходили в Цинцю, она

оставалась довольно пугливой. В то время во всем Цинцю никто, кроме меня и Четвертого брата, не мог подойти к ней ближе, чем на два чжана. Даже всеобщий любимец, старик Ми Гу: когда он пытался поговорить с нею, она убегала прочь.

Эта маленькая змейка воспылала нежными чувствами к Четвертому брату и сшила ему мешочек для благовоний в знак своей искренней любви. Но мой братец Бай Чжэнь, чурбан неотесанный, взял и передарил этот мешочек Чжэ Яню. Вернувшись, брат нарочно отыскал Шао Синь и сказал ей, что Чжэ Яню понравился узор, вышитый на мешочке, но цвет пришелся не по вкусу, так что не могла бы она расшить мешочек сиреневым? После этих слов Шао Синь чуть не расплакалась, ее глаза заблестели от непролитых слез. Удивительно, но позже она все-таки вышила сиреневый узор для Чжэ Яня. Однако после произошедшего стала еще более робкой и настороженной.

Позже Шао Синь сбежала со своим возлюбленным, Сан Цзи, который разорвал нашу с ним помолвку. Для меня по сей день остается загадкой, как эта маленькая трусливая змейка, никого не подпускавшая к себе, совершенно не испугалась Сан Цзи, да еще и согласилась убежать с ним?

Четвертый брат сказал, что нечего и думать об этом. Скорее всего, Сан Цзи, увидев молодую красивую девушку и воспылав к ней нежными чувствами, взял дубинку и тюкнул Шао Синь по голове, затем положил ее бесчувственное тело в холщовый мешок и сбежал.

В то время Четвертый брат вместе с Чжэ Янем работал над серией книг под названием «Исследование величайших любовных историй древних богов со времен сотворения мира». Основной мыслью этого написанного от руки трактата было то, что настоящая любовь всегда начинается с похищения.

Поразмышляв об этом, я решила, что, в конце концов, данный вывод был сделан благодаря накопленным за века знаниям. Хоть я и сомневалась, но все-таки пришлось поверить. Мне хотелось развернуться и уйти, но жалкий вид Шао Синь не позволял мне это сделать. Я увидела неподалеку каменную скамью. Глубоко вздохнув, я присела и обратилась к Шао Синь:

– Я не покидала Цинцю уже много тысячелетий. И никак не ожидала, что, оставив дом, сразу же встречу старую подругу. Без дела в храм не входят. Шао Синь, ты прекрасно знаешь о моем нежелании встречаться с тобой. Но вот ты здесь, стоишь передо мной на коленях. Наверняка тебе от меня что-то нужно. Мы уже давно знакомы, я твоя госпожа, а ты моя служанка. Когда ты выходила замуж, я даже не приготовила для тебя приданого. Что ж, самое время наверстать упущенное. Поэтому я выполню одно твое желание. Говори, чего ты хочешь?

Она с изумлением посмотрела на меня и произнесла:

– Я предвидела, что вы можете разгневаться на меня, но почему же не желаете видеть?

Я была немало удивлена, но после недолгого замешательства поняла, что в подобной ситуации мне не следовало так по-доброму разговаривать с этой особой. Моя реакция была вполне естественной. Однако как же деликатно донести до нее, что ее присутствие заставляет меня гневаться? Хороший вопрос.

Не дождавшись моего ответа, Шао Синь подползла еще ближе и затараторила: