Три жизни Юрия Байды
Шрифт:
Занятые подготовкой к бою, они не обратили внимания на то, что он остался на санях с хитрым пулеметом. Тем временем сани были на правом фланге. В центре уже разгорелась стрельба. Бульбаши вышли на опушку. Рафаловка рядом. Оттуда из-за крайних домов гвоздили так, что бульбаши не могли высунуть и носа. Под прикрытием плотного огня из села перебежками начала выдвигаться цепь. «Черт! Настоящая война!» — подумал Юрась, заражаясь боевым пылом. Пулеметная установка полоснула по густо рассыпанным точкам, чернеющим среди сизых снегов. Дистанция до них — «максиму» не достать, а этот…
— Оцэ по-нашому! —
Над головой что-то завыло. Пулеметчик, Пашин земляк, схватил вожжи, гикнул на коней. Едва успели немного отъехать, как на пулеметную позицию посыпались мины. Второй номер кубарем свалился в снег, Юрась — за ним. Опять завыло и хряснуло вблизи. Еще раз, еще… «Вз-з-з… Фр-р-р…» — густо визжали осколки. «Советский» миномет брал сани в «вилку». Мордатый из Запрудни барахтался в снегу. Юрась увидел его пальцы с кривыми ногтями, судорожно царапающими скользкую наледь, произнес:
— Отвоевался Пашин земляк. Теперь пришел мой черед воевать. Стрелять надо, так вас перетак! — и он встал во весь рост в кольце пулеметной турели. Презрительно подбоченясь, поглядел вокруг. Под дугой, запутавшись в вожжах, билась лошадь. Убитый возчик, свесившись с передка, лежал неподвижно. Юрась бросился к нему, стащил на землю. Второй номер был тяжело ранен и лежал в санях без движения.
Юрась направил лошадь в сторону от бульбашей, к буераку. Укрылся. Отсюда прекрасно видны обе сражающиеся стороны. Прицелился, выпустил ленту в спину бульбашам и пустился укатанной дорогой к лесу. Вдогонку — трескучая пальба, цвяканье пуль. Ухаб — и сани опрокинулись, застряли. Юрась бросился выпрягать и… левая, рука не поднялась. Взглянул на скользкую ладонь — кровь. И только теперь почувствовал жжение пониже плеча.
Не снимая с лошади хомут, Юрась с трудом взобрался на нее и погнал подальше от места боя. Вдруг ему стало душно — рана, на которую не очень обратил внимание в горячке схватки с бульбашами, давала себя знать.
— Кажись, отвоевался… Без руки мне амба. Вот досада! Так здорово все складывалось…
Остановился под старым, большим дубом, нагреб с толстого сука горсть снега, сунул себе за воротник, поморщился. Острый холодок потек между лопатками, но облегчения не наступило. Скинул полушубок, куртку, поднял рубашку. В предплечье кровоточила дырочка. Увидел, и замутилось в глазах. Зубами оторвал рукав сорочки, кое-как сделал перевязку и долго не мог надеть одежду. «Ничего, рана сквозная», — утешил он себя и поехал дальше. Жжение от раны растекалось по всему телу. Хотелось пить, а еще больше — лечь и лежать не двигаясь. Все ниже склонялась его голова к лошадиной холке, темнота ночи сгущалась среди деревьев, и мысли Юрася расплывались, путались. В глазах — бесформенные пятна, что-то разорванное…
Лошадь иногда останавливалась, разгребала копытом снег, что-то подбирали отвислой губой, жевала
Юрась незаметно для себя уснул, склонив голову на хомут. Мерин остановился, словно понимая, что седоку нужен покой, понуро стоял и жевал малосъедобные ветки колючего терна. Сон был короткий, как обморок, и облегчения не принес. Не управляемый наездником конь шагал все в том же направлении — на восток. На небе появились светлые подпалины, занималось утро. Сквозь марево в низине показалась деревня. Конь пошел резвее и вдруг громко заржал. Юрась взял повод, спросил невесело: «Куда же ты завез меня, верблюдище?» И подумал: «Что за люди здесь? Найдется ли среди них тот, кто поможет мне? Да и распознать его, своего, среди чужих, не просто…»
Поминутно оглядываясь, Юрась приблизился к дому, стоявшему на отшибе у въезда в деревню, прочитал на указателе ее название и изумился: «Запрудня!» Так вот почему завез его сюда мерин! Ведь толстомордый бульбаш, убитый пулеметчик, — отсюда! Это, видать, его конь. Юрась ободрился. Спрятав карабин под заиндевелой полой полушубка, он направился к хате возле замерзшего пруда. Остановился у ворот, подождал, чтобы кто-нибудь вышел. Дверь в хате отворилась, выглянула женщина в кацавейке, посмотрела из-под ладони на всадника.
— Доброе утро! — поздоровался Юрась, дотрагиваясь до шапки.
— Здравствуйте, — отвечала женщина, продолжая разглядывать его. — Вам кого же? Что-то не узнаю вас…
— Подойдите ближе, не бойтесь.
Женщина сошла с крыльца, приблизилась, не сводя с Юрася глаз.
— Тетушка, скажите, будь ласка, как называется ваше село?
Та удивленно вскинула брови.
— Запрудня спокон веков… А кого вам нужно?
Юрась сказал, что ему нужна хата Затулы. Женщина враз насторожилась, сухо ответила:
— Мой бывший муж, Семен Трифонович, давно здесь не живет, мы с ним в разводе.
— Нет, я Пашу Затулу хотел бы повидать.
— А-а… — протянула женщина не очень любезно и, повернувшись, пошла в хату.
Той же минутой на пороге показалась простоволосая Паша в галошах на босу ногу, посмотрела на Юрася, всплеснула руками и бросилась к воротам.
— Юрий? Вы? С ума сойти! Мама, мама, это ж тот человек, про которого я рассказывала! Ну, заезжайте же во двор, — сказала Паша, раскрывая ворота.
Юрась въехал, и, перекинув затекшую ногу через круп лошади, стал осторожно сползать на землю. Вдруг покачнулся, ухватился за шею коня. Из-под полы выскользнул карабин, упал к ногам. Паша, прикусив губу, взглянула опасливо за ворота, встревоженно спросила:
— Что с вами?
— Подстрелили… — выдохнул он.
— О господи!
— Может, нельзя к вам?
— Еще чего! Идемте в хату.
— Поднимите, пожалуйста…
Паша боязливо взяла оружие и, держа руки на отлете, повела Юрася в дом.