Трибунал
Шрифт:
Трёпаное упражнение ему никак не давалось.
А всё его новое растреклятое биологическое тело.
Зачем только он согласился на всё это.
Нелепость! Чистая нелепость!
Променять остроту контроля за каждым атомом в пределах его досягаемости на мегаметры вокруг, получив взамест жалкое, трясущееся, никак не желающее чётко отвечать на его приказы, никак не желающее служить студенистое нечто.
Но упражнение есть упражнение, только выполняя их одно за другим ему удастся вернуть себе видимость власти хотя бы над самим собой, что уж говорить
Рауль Кабесинья-третий постарался, как ему советовал тренер, держать трим — в седловине даже от слишком глубокого дыхания тебя начинало телепать туда-сюда — но перед этим надлежало расслабить непослушные, норовящие сжаться тугими узлами спазмированных мышц конечности, успокоить сердцебиение, затем вот так, расслабленно, легко, словно играючи, щёлкнуть контрольными кольцами, прочувствовав каждое ответное дуновение ветерка в узле треклятой седловины.
А теперь раскрыть глаза навстречу космосу и воспарить, подобно несуразной птице, прочувствовав каждое натянутое до предела сухожилие, каждый вывернутый под нелепым углом сустав, каждый вставший дыбом волосок на цыплячьей коже.
И всё равно у него не выходило.
Только Кабесинья-третий ощутил достижение вожделенного баланса, динамической потенциальной ямы, как его тут же опять куда-то поволокло, потащило, закрутило и ударило больно плечом о переборку.
Уф!
— Всё балуешься?
Риоха всегда появлялся без приглашения.
Потирая ушибленную при падении руку, Кабесинья-третий старался в его сторону даже не оборачиваться. Как ни в чём ни бывало он поднялся, повертел, разогревая связки травмированной плечевой сумки, руками, пару раз присел-встал и лишь после соизволил обернуться.
Интересно, как давно Риоха за ним наблюдает. В отличие от несчастного обладателя непослушного тела, старый товарищ так и остался всё тем же «тинком» из прошлой жизни, а значит, мог запросто подглядывать за Раулем часами, и хрен заметишь.
— Приходится.
Главное не выдать себя кислой миной. Спецы с его опытом предпочитают не выдавать своих эмоций. Для оператора лишняя эмоциональность — потенциальная беда для станции. Даже теперь, проснувшись вне саркофага, Кабесинья-третий продолжал оставаться верным долгу.
— Да не торопись, времени ещё навалом. Приспособишься.
— Ты прекрасно знаешь, что я бы предпочёл поскорее вернуться в строй.
Риоха промолчал. Впрочем, они оба понимали, что в нынешнем его виде шансы у Рауля вернуться в строй были не выше, чем… чем что, в голову никак не приходило. Чем у мичмана Златовича без аномалий добраться до гальюна после попойки?
— Быстрее так быстрее, дело твоё.
— Только не повторяй мне эту мантру, что если бы меня не достали из банки, я бы так до сих пор и лежал в криокамере снулой рыбкой. Жизнь лучше, чем не-жизнь, ага.
Нет большей гадости, чем попрекать коллегу его же собственной биологической смертью.
— А я не повторяю, — хмыкнул в ответ Риоха, — мне одного раза было достаточно. Но ты же видел расписание шлюзований. Мы
— Можно подумать, в таком виде я вам полезнее.
Кабесинья-третий сделал широкий жест, проводя вдоль себя ребром ладони, как бы сканируя своё затянутое в бандажи тело или же предъявляя его к опознанию.
Но Риоху этим нехитрым риторическим приёмом было не пронять.
— Моё дело простое. Приказ был выделить опытного оператора для проведения переговоров. Опытнее тебя никого не было. Уж извини, что я тебя настолько ценю как профессионала.
Кабесинья-третий в ответ на тяжеловесную похвалу лишь желчно усмехнулся.
— Ну спасибо на добром слове, кушайте теперь, не обляпайтесь.
Но Риоха уже посерьёзнел.
— Зря ты так к этому относишься. На кону этих переговоров — судьба нашей станции, и не только её. Это серьёзная работа и просьба отнестись к ней соответственно.
— Есть, сорр, — устало махнул рукой Кабесинья-третий. — Только я всё равно не понимаю, в чём суть моего сидения на этих собраниях. С тем же успехом ты там мог бы присутствовать, благо сам же говоришь, что работы толком нет.
Виртуальный образ Риохи тут же приободрился, водружая ногу на ногу и принимаясь рассуждать.
— Сразу видно, что ты социальную психологию сдавал «на отвяжись». Люди существа стайные. Им важен тесный зрительный контакт, они во многом принимают решения исходя не из формальной логики или прямых интересов, но как результат некоей групповой динамики. Потому никакие переговоры не бывают успешны без встреч лицом к лицу.
— Как, интересно, они привлекли к подобным встречам контр-адмирала Финнеана? Он же, как и почти все вояки, тоже консерва.
Тут Риоха почему-то во всё горло хохотнул, как от хорошей шутки.
— Вот и посмотришь. Да ты не волнуйся, ничего там особенного не планируется. Посидите, языками почешете. И лично тебе я бы советовал при этом помалкивать, — внезапно забеспокоился оператор.
— Да уж как-нибудь помолчу. А кто там, кроме нас двоих, будет присутствовать?
— Это как раз самое интересное. Два барристера журидикатуры Тетиса, по представителю от прочих Семи Миров, возможно, кто-нибудь от Большой Дюжины, большинство я ещё в глаза не видел, но это всё не страшно, главное — кто прибыл со стороны так сказать оппонентов.
На этом месте оба сделали кислые мины.
— Не самолично ли адмирал Таугвальдер пожаловал, часом?
— Не всё так плохо. Железную Сидушку, на наше счастье, им хватило ума держать от переговоров подальше. Он будет присутствовать удалённо. Но случаются гости и поинтереснее.
Интереснее вояки, чуть было не открывшего огонь в ЗВ «Тсурифы-6». Как много Кабесинья-третий всего проспал.
— Куда уж интереснее.
— Как тебе такой вариант — эффектор на борту нашей станции?
Рауль чуть не поперхнулся.