Тридцать минут под прицелом
Шрифт:
— Сюда? — спросила я, указывая на дверь справа.
— Да, — сказал Андрей Георгиевич и снова пропустил меня вперед.
В кабинете было много дерева: не только мебель, но и детали отделки стен и даже потолка. «Изнаночная» сторона кровли — деревянные коричневые балки и перекрытия были не просто частью несущей конструкции, а элементом оригинального дизайна. Я была уверена, что Басманов обращался к услугам лучших архитекторов и дизайнеров и предъявлял к ним не меньше претензий, чем ко мне.
Без всяких предисловий я достала из сумки полиэтиленовый пакет с каблуком, положила его
— Андрей Георгиевич, посмотрите, пожалуйста, повнимательней. Как вы думаете: это деталь обуви вашей жены?
Басманов долго вертел каблук в руках, а потом спросил с легкой дрожью в голосе:
— Да, кажется, это он. Где вы его нашли?
— Так кажется или все-таки он?
— Во всяком случае, очень похож, — ответил вдовец и сел за свой стол напротив меня. Приняв начальственную позу, он сказал: — Татьяна Александровна, вы не ответили на мой вопрос: где вы нашли этот каблук? Я очень хочу это знать.
— Минуточку терпения, Андрей Георгиевич, сейчас я вам все по порядку расскажу. Но вначале позвольте поинтересоваться: Наталья случайно не посвящала вас в бухгалтерские тайны «Тарпластмета»?
— Нет. А вы полагаете, что именно они послужили поводом для убийства? — спросил Басманов медленно и тихо.
— У меня пока нет прямых доказательств. Одни лишь предположения, но судите обо всем сами, — сказала я и вкратце поведала Басманову о том, что мне удалось выяснить, — о закончившихся безникотиновых сигаретах, о подозрительном режиссере-акробате, о беге по крыше, об инфаркте замдиректора и о дискете, найденной в тайнике Веленкина на даче. — Мне кажется, что убийство вашей жены и смерть Александра Ивановича взаимосвязаны.
Басманов долго молчал, вероятно, осмысливая услышанное, а потом развел руками, покачал головой и сказал:
— Никогда не думал, что Наташа может поступить так глупо и опрометчиво, — признался Андрей Георгиевич. — Я считал, что она гораздо умнее… Прежде чем передавать документы Веленкину, надо было посоветоваться со мной.
— Андрей Георгиевич, а что бы вы, интересно, посоветовали своей жене?
— Трудно сразу ответить на этот вопрос… Да и Александр Иванович повел себя неправильно, шантажом никогда ничего не добьешься. — Басманов перевел глаза на стену, где висел большой портрет Натальи, и сказал: — Что же ты, глупая, наделала? Зачем ты полезла в окно? Неужели нельзя было позвонить мне или в милицию?
— Наверное, она поняла, что существует прямая угроза ее жизни и времени на то, чтобы кому-то звонить, разъяснять ситуацию и просить о помощи, а потом еще эту помощь дожидаться, было не так-то много. Наталья попыталась спастись сама, но ей, вероятно, не хватило нескольких секунд. Еще чуть-чуть, и, думаю, она закрылась бы в гараже…
— Татьяна Александровна, признаюсь, я вас недооценивал. Теперь картина убийства хоть как-то прояснилась, но я хочу, чтобы все, кто причастен к смерти моей жены, понесли заслуженное наказание. У меня два высших образования, одно из них юридическое, поэтому я понимаю: никаких доказательств вины Турилкина и его приспешников у вас пока нет. Дискета, о которой вы говорили, может доказать уклонение от налогов, превышение
— А я вам и не говорила, что закончила расследование!
— Да, вы сообщили мне по телефону, что есть какая-то связь между убийством и моей предвыборной кампанией. Слушаю вас.
— Едва я занялась расследованием обстоятельств смерти вашей жены, как кто-то стал упорно создавать мнение, что убийца — вы… Сначала такую версию мне подбросила одна из знакомых Натальи Владимировны…
— Уверен, Громушкина.
Я не стала подтверждать это, а продолжила:
— Потом позвонил по телефону мужчина, а после нашей встречи около Научной библиотеки на меня было совершено покушение.
— Надеюсь, вы не пострадали?
— Нет. В меня стреляли резиновой пулей, но не попали. По-моему, рассчитывали, что подозрения падут на вас.
— И вы действительно подумали, что я на такое способен?
— Нет, я поняла, что мне навязывают игру, и не спешила с выводами. На следующий день было продолжение: меня подкараулила у подъезда журналистка, чтобы взять интервью. Ее вопросы касались вашей причастности к убийству Натальи.
— Неслыханная наглость! Я догадываюсь, из какой она была редакции…
— Если вы думаете, что из «Вестника Тарасова», то ошибаетесь, хотя Роман Афанасьевич Запорошин имеет к этому непосредственное отношение. Сотрудники его предвыборного штаба развернули «черную» пиар-кампанию. Вот, полюбуйтесь, какие они готовили мероприятия. — Я вынула из сумки смятый листок с отчетом Вероники Громушкиной.
Басманов пробежал его глазами, ухмыльнулся и сказал:
— Все-таки без нее здесь не обошлось. Я всегда говорил Наталье, что не стоит общаться с Громушкиной, а она меня не слушала. Да, но здесь ничего не говорится о покушении…
— Хватило ума не фиксировать на бумаге откровенное нарушение Уголовного кодекса.
— Возможно, возможно. — Басманов призадумался, а потом достал из ящика стола сто долларов и положил их передо мной. — Это вам за отчет Громушкиной. Что касается основного задания, то окончательный расчет будет после того, как вы предоставите доказательства вины не только непосредственного исполнителя — того, кто воткнул нож в спину Натальи, но и Турилкина как заказчика убийства моей жены.
— Извините, Андрей Георгиевич, но у меня по ходу следствия возникают расходы. — Я не спешила брать со стола несчастную сотню баксов, рассчитывая, что Басманов все-таки расщедрится и добавит к ней хотя бы еще одну купюру.
— Не надо со мной торговаться. Ваша работа будет высоко оценена, но потом. Поймите, у меня сейчас просто нет наличных ни в рублях, ни в валюте. — Клиент смущенно опустил глаза вниз. — Пойдемте, я вас провожу. Мне надо побыть одному.
«Ну ты, Андрюша, и жмот! Я разложила перед тобой все карты, ты их просмотрел, а платить не стал. Впрочем, нечто подобное я от тебя и ожидала». Я почувствовала себя так, будто об меня вытерли ноги, и, честно говоря, пожалела, что продала ему за бесценок отчет Громушкиной.