Тридцать ночей
Шрифт:
— Но он невиновен! Он не принимал участие в жульничестве Фейна! Он лишь рисовал, чтобы иметь возможность прокормить семью!
Рука Айден стянулась вокруг моих плеч, и он свирепо посмотрел на Боба.
— Что насчёт виз для защиты свидетелей и информаторов типа S-5, S-661? — вновь прошипел он. — Они могут подать заявку на визу подобного рода для него? Возможно, он сам лично может выступить в качестве свидетеля и освободить её от этой ноши?
Боб покачал в отрицании головой.
— Правительство резервирует эти визы для свидетелей и информаторов по делам террористов и организованной
— А что насчёт других свидетелей? Может ли кто-то ещё выступить вперёд и исключить необходимость в её показаниях? Неопровержимое доказательство, если угодно — чтобы расследование прекратилось до того, как они доберутся до неё.
— Кто ещё может знать об этом? — поинтересовался Боб, скосив глаза.
— Никто, — ответила я. — Фейн никому в этом деле не доверял.
— Мы кого-нибудь найдём, — рука Айдена вновь обвила мои плечи. — Я сделаю это сам, но я лишь затрону её будущее.
Боб покачал головой, всё больше вглядываясь в жилу на чёрном мраморе. Чем дольше он молчал, тем сильнее стягивало мои дыхательные пути.
— Это хорошая мысль, — в итоге произнёс он. — Но мы не можем полагаться на это. Ни тогда, когда осталось всего несколько дней. Кроме того, ей придётся пояснить о своей работе моделью. В противном случае, она всё равно окажется в проигрыше.
Глубокая V-образная складка пролегла меж бровей Айдена. Он упёрся подбородком в кулак, начав внимательно всматриваться в туже самую жилу на мраморе.
Боб повернулся ко мне.
— Элиза, я знаю, что это невыносимое положение. Но моя исключительная забота — это наилучшее обеспечение твоих интересов. Мой совет в том, что ты должна поговорить с Департаментом Юстиции и рассказать им правду. По существу, это поможет тебе с грин-картой. К середине июня ты будешь иметь на руках то, чего всегда хотела.
Моя голова быстро поднялась. Невзирая на блестящие глаза Боба, все страдания уступили место гневу. Чего я всегда хотела? Стул вновь начал сотрясаться. Мои зубы намертво сомкнулись вместе, прежде чем я смогла закричать. Неистовство загнало ярость в самое сердце и побудило меня вскочить на ноги.
— Пожалуйста, послушай! — произнёс Боб, приподнимая свои обрюзгшие руки. — Это не то, что я имел в виду, дорогая.
— Элиза? Пожалуйста? — очень тихо выговорил Айден, поднимаясь со своего места рядом со мной.
Я встретилась с ним взглядом. Как я могу слушать это с разрывающимся в груди сердцем? Как я могу сидеть, когда всё внутри меня дрожит, ровно также, как и тогда в морге четыре года назад? Он положил руку мне на плечо, нежно принуждая меня сесть. Я упала в кресло. Его рука вновь обернулась вокруг меня, подобно защитному оплоту.
Пока мы смотрели друг на друга, что-то изменилось в лице Боба. Оно стало истощённым, как будто всё то, что он увидел иссушило его. Адвокат исчез. Передо мной сидел почтенного возраста мужчина.
— Я понимаю, что прошу тебя сделать, — выдохнул он. — Но я хочу поговорить с тобой, как семидесяти восьмилетний мужчина с... внучкой.
Я посмотрела в его серые состарившиеся глаза. Как и в первую нашу встречу, я подумала о дедушке Сноу.
— Я не хочу лгать и говорить тебе, что ты не будешь сожалеть об этом до конца жизни. Ты
— И может быть, однажды, ты сможешь уладить ситуацию со своим другом. Тайком привезти его назад, всё исправить для его семьи. Ты переживёшь и это, точно так же, как ты пережила ситуацию со своими родителями. Не полностью, но всё же, в конце концов, всё обернётся к лучшему.
Комната погрузилась в тишину. Я закрыла глаза, пытаясь представить себе то, что обрисовал Боб. Светлая больничная палата, Айден в голубой медицинской униформе, мальчик с глазами цвета сапфиров или девочка с глазами Клэр в моих руках. "Я люблю тебя", произносит Айден. Медсестра поворачивается, чтобы надеть чепчик на голову нашего малыша. "Bendita" (перев. с испан. — Благослови) шепчет она и превращается в Марию. Открывается дверь, и девочки вваливаются внутрь палаты, чтобы познакомиться с малышом. Моим малышом. Антонио на коляске также вкатывается в палату, целая стопка связанных Марией детских свитерков лежит на его коленях. Последним входит Хавьер. С сияющей улыбкой, такой же, какую он излучал в тот самый первый раз, когда я вновь обрела силы станцевать танго. "Дорогая, тебе удалось", говорит он.
Я лицом уткнулась в ладони. Начались рыдания, и я никак не могла их остановить. Пол накренился, как это было в ту январскую ночь, четыре года назад, и я начала дрожать. Какую любовь я потеряю на этот раз? Мою семью или свою жизнь?
Я услышала суровое ругательство, сорвавшееся с губ Айдена, и его руки стянулись вокруг меня, пряча моё лицо в изгибе его шеи.
— Дай нам немного времени, Боб. Мы уведомим тебя завтра, — сказал он.
Я услышала шаги Боба, рука пожала моё плечо, и дверь в конференц-зал открылась, а затем закрылась. Стало тихо, Айден не двигался и не говорил. Он просто держал меня и позволил моим слёзам пропитать его пиджак. Единственным, что всё ещё было верным в моём мире — это был он.
Глава 46
Залп
В "Ровере" я свернулась клубком на коленях Айдена, его руки, подобно тискам, сжались вокруг меня. Я не могла вспомнить ни то, как мы вышли из офиса Боба, ни как мы оказались на заднем сидении машины. Я лишь воспринимала сандалово-коричный запах Айдена. Когда фрагмент одной мысли оформился в моей голове, это заставило плакать меня ещё сильнее. Мысль, которую я предпочла бы не иметь. Какая любовь победит?