Тридцать ночей
Шрифт:
— Как долго длится тюремное заключение за препятствие свершению правосудия? — просопела я ему в шею.
Его мускулы завибрировали. Он не ответил. Может быть, он не знал ответа. Или может быть не хотел мне этого говорить.
— М-м-может быть лучше поступить таким о-о-образом, — мой голос дрожал. — Хавьер будет в безопасности. Я всё ещё буду з-з-здесь некоторый период времени. И, может быть, ты сможешь приходить и навещать м-м-меня?
Мои слёзы впитывались в его кожу, несмотря на то, что слова казались сюрреалистическими.
Неожиданно "Ровер" остановился. Мы были дома.
Бенсон вышел из машины и открыл нам дверь. Три глубоких морщины прорезали его лоб — точно так же, как это бывало у Хавьера. Спотыкаясь, я начала вылезать из машины, Айден поддерживал меня за талию. Бенсон взял меня за руку, помогая выйти.
— Спасибо, Бенсон, — прохрипела я.
— Всё будет хорошо, мисс С — Элиза, — он обменялся взглядом с Айденом. — Я запаркую машину и проверю, как обстоят дела со слежкой за Фейном, сэр. Затем отправлю Кардоза на поиск свидетелей.
Айден единожды кивнул и прижал меня к своему боку, и мы зашагали вниз по выложенной щебнем тропинке, устремившись в сторону двойных дверей дома. Я вошла в фойе в трансе. Он провёл нас мимо гостиной, направившись в свою библиотеку, ни на секунду не выпуская мою руку. Как только мы шагнули внутрь, он закрыл за нами дверь.
— Элиза, — произнёс он ещё до того, как освещение перестало мерцать. Его голос был тихим.
Я повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо, желая броситься ему в руки. Но его глаза остановили меня. Они больше не были цвета непроглядной тьмы. Они были цвета чистого кобальта.
— Дорогая, ты должна его сдать.
Я видела движение его губ. И я слышала его голос, но слова были мне незнакомы.
— Что?
Он сделал шаг навстречу мне.
— Ты должна отступиться от него, — произносил он очень медленно.
На этот раз у меня не возникло никакого заблуждения насчёт его слов. Воздух стал ледяным. Острым, как январская ночь.
— Нет! — слово хлёстко сорвалось с моего языка, пронизывающе и опустошающе. — Нет! Я не могу этого сделать! Я не хочу!
Сокрушительный звук моего голоса поразил меня, но не его. Он сделал ещё один шаг в мою сторону, разведя руки, словно собирался поймать меня. Я отступила назад.
— Элиза —
— Почему бы тебе просто не дать мне СВУ и попросить меня положить его им под подушки, Айден? Это должно избавить тебя от какой бы там ни было, подготовленной тобой речи, пока я сидела на твоих коленях, считая, что ты поддерживаешь меня!
На этот раз он вздрогнул. Когда он вновь заговорил, его голос был очень нежным — в противовес моему голосу.
— Я поддерживаю тебя. Я буду поддерживать, даже если ты не захочешь этого с моей стороны. Но такое... такое самоуничтожение не правильно. Подумай о своём будущем, своих мечтах, своей жизни, своём здоровье.
Его слова задушили меня. Поскольку они несли в себе правду. И они ничего не меняли.
— Эти самые причины работали и для тебя, Айден?
Он нахмурился в замешательстве.
— Когда ты торговался своей жизнью ради Маршалла, они работали?
Его челюсть сжалась. Тектонические плиты тотчас переместились, как только его глаза потемнели до синевато-серого цвета.
— Нет, не работали, — его голос был сдержанным. Практически холодным.
— Тогда почему они должны работать для меня?
— Потому что Маршалл не нарушал закон. У него были все права вернуться сюда назад.
Задыхаясь, я отступила назад ещё на один шаг.
— И жизнь Хавьера почему-то имеет меньшее значение из-за этого?
— Не его жизнь. Только его право находиться здесь за твой счёт, в то время когда ты играла по правилам, пока он выбирал лёгкие пути.
— Лёгкие пути? Да, он работает больше, чем —, — произнесла я сквозь стиснутые зубы.
— Прекрати! — его голос выпалил подобно выстрелу пистолета в воздух. — Я не собираюсь участвовать в политических дебатах с тобой. Речь только о твоём будущем, о твоей жизни. И я отказываюсь наблюдать за тем, как ты отправляешься в тюрьму из-за ошибок некого мексик —
— Мексиканцы? И это всё, кем они для тебя являются?
— То, кем они являются для меня, к делу не относится. Единственное, что имеет значение, так это то, кто они для тебя. Я понимаю, что ты их любишь, но прямо сейчас, они представляют для тебя угрозу.
— Они моя семья! Они, те самые люди, которые спасли жизнь девушки, которую по твоим утверждениям ты любишь!
Я шагнула вперёд, чтобы выйти из библиотеки, но изменения, произошедшие в его глазах, застопорили мои ноги. Вспышка ярости зажигалась в его тёмных зрачках — снова и снова, подобно электрическому току над сердцем, неспособному возродить его. Но плиты не переместились. Они стояли всё так же, как будто мои слова раскололи их.
— Утверждаю, что люблю? — его голос был низким, гортанным. Его голова немного повернулась в сторону: — Хочешь знать всю правду, Элиза? Если бы ты была у меня в тот день, когда умер Маршалл, если бы я знал, что ты ждёшь моего возвращения домой, возможно, я не стал бы торговаться своей жизнью взамен его. Возможно, я прорвался бы через те стальные тросы гораздо быстрее. Лишь ради того, чтобы снова увидеть твоё лицо. Даже если бы я уже и без того помнил каждую твою пору на твоей коже и каждую прядь твоих волос. Лишь полюбив, люблю я вечно! — он перестал говорить, но его голос отражался в тишине библиотеки.