Тридцать ночей
Шрифт:
Одна его рука покинула моё лицо и устроилась на моей пояснице. Он прижал меня к своему телу. Ещё сильнее, ещё собранней. Для меня. Он поднёс губы к моему уху:
— Думаю, настало моё время преследовать тебя в ответ.
"Ты уже делал это" хотелось мне произнести в ответ, но я не смогла найти свой голос.
Его губы нежно коснулись мочки моего уха, это было подобно касанию пера, которое лежало на кровати рядом с нами. Он захватил мою мочку ртом, прикусив и нежно потянув её зубами. Моя спина стала неподвижной, и по ней прокатилась дрожь, как по натянутой струне. Трусики,
Он поцеловал местечко чуть ниже уха, потом проложил поцелуями линию вдоль моего подбородка, и спустился к шее. Его другая рука сжала в кулаке мои волосы и отвела мою голову назад так, что он смог оставить поцелуи на моей шее, начиная с самого основания, следуя вверх до моего подбородка, и, наконец, вернулся к моим губам. Я уже скучала по нему. Его язык был живым. Он кружил вместе с моим языком, плоть к плоти. Я медленно потянулась, желая обернуть свою руку вокруг его шеи и запустить пальцы в его волосы. Это была близость в новом виде.
Он начал целовать мою щёку, нос, веки. Я запаниковала.
— Пожалуйста, только не целуй меня в лоб, — прошептала я.
Я не открывала глаза, боясь увидеть неожиданные эмоции на его лице. Я понимала, что прозвучала как ненормальная, но это был самый наихудший момент, чтобы всё испортить. Его губы остановились.
— Посмотри на меня, Элиза.
Я открыла глаза, находясь в ужасе от того, что он посчитает меня непомерно изувеченной изнутри, с чересчур большим багажом за душой.
— Почему ты попросила меня об этом?
Я тяжело сглотнула и выдавила из себя шёпот:
— Мой папа целовал меня в лоб. Я не смогу вынести этого. Ты можешь целовать меня везде, где захочешь. Всё что угодно. Но не там.
Он резко втянул воздух, а его глаза стали невыносимо нежными. Этот звук знаменовал собой трансформацию. Со стоном он раскрыл мои губы своим языком, и мы потерялись друг в друге. Внезапно я поняла, что вплоть до этого момента, он колебался. Но мои слова поставили точку во всех сомнениях, которые были у него, и теперь он действовал несдержанно.
Приласкав мою спину, он обхватил мою попку. Сначала это было нежным прикосновением, затем жёстким. Он вжал меня в свои бедра, и всплыла на поверхность та его сторона, которая сеяла хаос во мне весь день напролёт. Он дразнил меня, дыша всё тяжелее. Прикусив мою нижнюю губу, он потянул её. Это не было нежным. Это причинило боль, но эта боль разожгла безумство внутри меня. Я потянула его за волосы, и, не задумываясь, прикусила его губу в ответ. Мои мышцы напряглись под его руками, тогда как я начала плавиться под его прикосновениями.
Он ухватил подол моего платья и медленно его поднял. Когда оно, наконец, было снято, он отбросил его с такой силой, что оно долетело до задней стены комнаты. Я стояла перед ним облачённая лишь в кремовый кружевной бюстгальтер, который явно не гармонировал с купленными им трусикам. Похоже, его это вовсе не волновало. Его глаза светились триумфом, когда он отступил на шаг назад.
— Ты великолепна, — прошептал он. — Даже лучше, чем я себе представлял. А это уже о чём-то говорит.
Здесь
Не будучи уверенной, что могу двигаться, я попробовала сделать небольшой шаг к нему. Нерешительно я приподняла руки, чуть ближе к его ремню. В тот момент, как я ухватилась за него, он обернул свои руки вокруг меня и прошептал:
— Начни немного выше. Или это свершится гораздо раньше, чем любой из нас этого желает.
Я не смогла сдержать свою самодовольную усмешку. Это заставило его ухмыльнуться, веселье вернулось в его глаза. Я начала расстёгивать его рубашку, но мои пальцы тряслись. После первых двух пуговиц, он выдохнул, схватил мои руки и разорвал рубашку. Пуговицы разлетелись в разные стороны.
— Это надо делать так, — сказал он, будто таков был его привычный способ раздеваться.
Это насмешило меня и одновременно заставило испытывать неловкость. Это было... Я не могла подобрать слов. Прожигающе рассудок сексуально? Это лучшее, что мне пришло на ум.
Под рубашкой у него была надета футболка. Она облегала каждый его мускул, подобно обёрточной бумаге на подарке. Я скользнула пальцами под край футболки и начала снимать её, загипнотизированная его телом, которое дюйм за дюймом открывалось передо мной. Сначала появились жёсткие края V-образного рельефного торса, исчезающие под его низко-посаженными джинсами. Затем появились короткие тёмные волосы, которые дорожкой опускались вниз от пупка. И каждый пик, и каждая впадина его накаченного торса были идеально-симметричными. Я замерла и изумленно рассматривала его тело. Я не знала, как долго это происходило, но со временем звук прочищаемого горла привёл меня в чувства.
— Элиза, когда ты основательно закончишь с вожделением осматривать моё тело, не была бы так добра полностью снять с меня футболку?
Я тут же подняла взгляд, заметив, что из-за своего благоговейного трепета, я совсем забыла о футболке. Футболка закрывала его лицо и безвольно свисала вниз по его спине.
— Ох, прости, — пробормотала я, жар опалил не только моё лицо, но и всё моё тело.
— Не стоит. Ты можешь игнорировать моё лицо в пользу моего тела в любое время, когда пожелаешь.
Я сняла с него футболку, и его великолепное лицо вновь предстало перед моим взором. Я поднялась на кончики пальцев ног так высоко, как смогла, и поцеловала его в губы.
— Такое лицо невозможно игнорировать, — пробормотала я ему в губы.
Он углубил поцелуй. Я не смогла устоять от того, чтобы не втянуть его нижнюю губу и нежно её прикусить. Его стон сделал меня смелее. Я положила руки ему на плечи. Его мышцы пульсировали под моим прикосновением. Он тяжело дышал, но мне было хорошо знакомо такое дыхание. Оно было таким же, как и моё. Быстрое и поверхностное. Я опустила руки ему на грудь, а затем мучительно медленно провела ими по его грудной клетке, его животу, вдоль пояса его джинсов.