Тридцать ночей
Шрифт:
Живот. Пупок. Талия. Бок. Ягодица. Бедро. Я повторяла его слова в оцепенении. Каждый раз, когда его губы прикасались ко мне после того, как я произносила слово, пульсация между моих ног становилась всё сильнее.
— Повтори, Элиза, — проговорил он, и только тогда я поняла, что упустила последнее слово.
Последнее слово. То, которое заставляет мир вращаться. Он повторил его снова – чувственно, грязно, жизненно — пока нежно ласкал плоть близ выбранных им трусиков, которые теперь дрожали. Его горячее дыхание воспламеняло мою кожу. Я понимала, что он ждёт меня. Ах, подумаешь. Я повторила за ним последнее слово, прозвучало оно как призыв к спасению, и он
— Они были влажными весь день напролёт, не так ли? — спросил он. Мой стон полностью подтвердил его догадку, а мои бедра качнулись в его направлении по своему собственному усмотрению: — Мне бы хотелось разорвать их в клочья, но я довольно сильно привязался к ним, — одним быстрым движением он стянул их с меня.
Впервые в жизни я была обнажена перед мужчиной, мои руки метнулись прикрыть себя.
— Прекрати это.
Он развёл мои руки в стороны отнюдь не бережно. Он выглядел восторженным. Его контроль тоже испарился. Хорошо, что он не мог тянуть время гораздо дольше, и, честно говоря, я вспыхну, если он будет оттягивать момент дольше. Он начал прокладывать тропинку из поцелуев внутри моего бедра. Его путь назначения был очевиден. Достигнув его, он подул на моё лоно своим тёплым дыханием, заставив меня зашипеть. Он подарил маленький поцелуй моей лобковой кости. Его щетина щекотала. Его слова дождём обрушились на меня снова, теперь уже в предложениях, командах, гораздо грязнее и, как ни странно, более романтично. Более интимно. Некоторые я смогла повторить, некоторые нет. Он по-прежнему не смущался и, наконец, в итоге достиг центра, где исступление творилось сильнее всего.
Его рот накрыл мою эрогенную зону в тот самый момент, когда один из его пальцев скользнул внутрь меня. Мой возглас расколол воздух, и я сжала в кулак покрывало. Мои бедра начали изгибаться сами по себе. Он укротил меня другой рукой и начал посасывать в одном ритме с движениями своего пальца, заставляя меня послать ещё одну мольбу в воздух. Затем его язык перехватил инициативу, кружа над моей плотью и вылизывая меня, а его второй палец присоединился к первому. Давление его рта на мне усиливалось. Все мои мысли рассеялись. Быстрее. Глубже. Жёстче. Я натянулась как тетива. Возносясь. Опадая. На мои глаза опустились шоры. Темнее по краям. Ломаясь. Сгорая. Призывая. Огонь. Лёд. Воздух. Айден. Айден. Айден.
Крик отражался эхом от стен и в моей голове. Я упала назад на кровать. Я парила в облаках? По мере того как мир приобретал свои очертания, я всё ещё ощущала его рот на мне, но теперь в поцелуях, подобно ублажающему, успокаивающему порханию.
Я чувствовала себя новой. Почти божественной. Благословение через грех — какой хороший замысел. Я посмотрела на него, и он выглядел победителем. Он прослеживал путь поцелуями вверх, вверх и вверх, пока не оказался на одном уровне со мной, лицом к лицу.
— Привет, — прошептал он, его голос надломился от собственной потребности.
— Привет, — хрипло шепнула я в ответ.
Интересно, смог ли он увидеть боготворящее обожание в моих глазах. Он поцеловал мои губы, и моя единственная рационально-мыслящая клетка мозга отметила для себя те места, где его рот только что побывал. Меня совсем это не заботило. Его отчаяние прорывалось через поцелуй, и он запутался пальцами в моих волосах, потянув за них чуть ли гневно. Его зубы приструнили мою нижнюю губу, а язык начал требовать повторения внутри моего рта.
Когда
— Я нуждаюсь в тебе. Ты всё ещё хочешь этого?
— Да, — уверенно ответила я, — больше всего на свете, — мой голос был наполнен такой нуждой, что это расслышала даже я сама.
Как могла я жаждать его так отчаянно, после того, через что моё тело только что прошло? Хотя, может быть, именно потому, что моё тело теперь знало это, и, наконец, может свободно парить и опадать.
Мгновение он пристально смотрел на меня, словно не мог в это поверить. Нечто новое появилось в его глазах. За непристойной потребностью, хищником, темнотой — впервые за всё время показалось нечто в глубине его глаз, представляющее собой свет.
Он осыпал поцелуями мой нос, веки, щёки. Его руки странствовали вниз по моему телу. Их ласки были невыносимо-приятными. Совсем иными в отличие от его предыдущего требовательного обладания. Я потерялась, сосредоточив внимание на ощущении его щетины, грубой в сравнении с моей новорожденной кожей, и на прогибе его мышц на моей груди, животе, бедрах.
Где-то рядом или же издалека, послышался скрип от открытия и закрытия ящика. Мои глаза сконцентрировались на том, как Айден медленно расположил себя между моих ног. Он разорвал фольгу презерватива зубами и раскатал его по своей длине, не испытывая необходимости смотреть на то, что делал.
— Не волнуйся, я чист, — сказал он. — Но сделать тебе ребёнка будет слишком низко, даже по моим стандартам.
Я не поняла, что он имел в виду, но так как на этот момент у меня осталась всего одна рационально-мыслящая клетка, я отбросила это в сторону.
— Умм... я тоже чиста, — пробормотала я.
Он довольно усмехнулся.
— Почему-то я не особо переживал.
Я покраснела. Прекрасный способ выставить себя идиоткой, Сноу. Он вернулся к моему рту, весь юмор испарился, и его руки переместились на мою поясницу. Он ласкал каждый сантиметр моего тела на своём пути вниз, близ моих боков, ласкал мою спину и мои бедра. Мои мускулы — будучи уже как желе "Джелло" – расслабились, и мои глаза закрылись.
— Открой глаза. Я хочу видеть тебя. Всегда, — приказал он.
Он прозвучал натянуто, едва совладея собой, и я испытала немного гордости. Хорошо, я не так уж плоха в этом. Его руки продолжали ласкать меня, а мои бёдра сонно ослабли на покрывале, где он и удерживал их. Затем, одним резким движением он скользнул в меня. Ощущение было таким ошеломительным. Я заглушила крик в горле. Не потому, что это не было больно, а потому, что этот момент был создан не для крика или избитого разбивающего стёкла вопля. Это было моим воскрешением и, у меня было ощущение, что вполне возможно, это было его искуплением. Это был момент, когда душа призывает, а тело должно прислушаться. Мои пальцы зарылись в его руках, и я вдохнула. Он посмотрел на меня с благоговением, а затем поцеловал мои губы.
— Почти там, — мягко проговорил он, и я осознала, что он тоже хранил молчание до этого момента.
Он толкнулся глубже и остановился, когда достиг самых дальних пределов моего тела; темного, неизведанного места. Испытывая наивысшее болезненное чувство, мои зубы вцепились в его нижнюю губу, желая облегчить импульс. Он дал мне время привыкнуть. Медленно я выпустила его губу, целуя её, переживая, что сделала ему больно. Он улыбнулся.
— Красивая, Элиза, — прошептал он.
Его охрипший голос превратил моё имя в музыку. Я расслабилась, и он медленно вышел. Несмотря на боль, я сразу же ощутила пустоту и захотела большего.