Тридцать один
Шрифт:
Я посмотрел на дядю. Он никак не отреагировал на слова архивариуса.
– Спасибо. – искренне сказал я Мровкубу.
– От крысиного хвоста, больше толку, чем от твоего спасибо, крысеныш. – взревел Оливье.
– Позвольте с вами не согласиться…
– Не позволю! – заорал дядя. – Я никогда не говорил спасибо тому, кто обещал, что я сдохну!
– Извиняюсь за негативную оценку, но в данных обстоятельствах, я могу себе это позволить. Вы слишком прямолинейно и узко мыслите. – ответил архивариус.
– Ну что же, подыхайте
– Грубые, но истинные слова! Надежда прекрасное, вдохновляющее чувство! – заявил архивариус. – Если бы я не верил в возможность спасения, давно бы разомкнул руки и бросился в пропасть.
Меня мало волновал гипотетический шанс на спасение. Больше радовало то, что сразу, как Оливье переправился в свою камеру, дыра в полу уменьшилась. Став небольшим отверстием в центре. Я сполз по стене и сел на холодный камень.
– А спать как? – спросил я.
– Неудобно, юноша. – печально проговорил архивариус. – Я сбился со счета и точно не скажу, сколько времени меня не посещало прекрасное отдохновение, именуемое сном.
– За все приходится отвечать. – сказал голем, глядя на меня. – Ты не хотел спасать фею и теперь…
– Ей ничего не угрожало! – перебил я. – Если бы я начал спасать ее, нас посадили бы еще раньше!
– Еще недавно, я защищал тебя перед Оливье. Убеждал его, что поступок значимее чем намерение. Теперь, я понимаю, что не прав. – гордо заявил Евлампий. – Да. Я умею признавать ошибки. Намерения, должны быть приравнены к поступкам.
– Извините архивариус, вы не знаете, как уничтожить голема? – спросил я.
– Есть несколько способов уничтожения голема или, если говорить точнее, лишение его возможности активного существования. Ибо уничтожить то, что итак не живое, нельзя. Уничтожить, буквально означает превратить в ничто, ни-что-же. А превратить в ничто то, что…
– Мы поняли, господин бывший архивариус, прошу прощения, что перебиваю, но мы отклонились от основной мысли и цели нашего диспута, к которой способы уничтожения големов не имеют никакого отношения. – вмешался Евлампий.
– Простите великодушно мою словоохотливость, виной тому длительное отсутствие общения с реальными собеседниками. – согласился архивариус.
– Иногда, лучше быть одному, иначе какой-нибудь оборотень превратит тебя в камень. – проворчал голем.
– Прекрати нести чушь. – разозлился я. – Я не виноват в том, что случилось с королем Дарвином. Это ты начал палить во все стороны, попал в сосуд и напугал фею! Поэтому…
– Поэтому, не надо было мне мешать! – резко ответил Евлампий.
Я вздохнул. Что за бред? Почему я вечно виноват? Повернувшись, я презрительно посмотрел на голема. Хотел сказать, что он лучше всех признает свои ошибки, но не успел. В дядиной камере сверкнуло, и вверх
– О источник магии, какая незадача. – запричитал архивариус. – Это моя вина, я должен был предупредить!
Над стенкой, между камерами, показалась голова Оливье. Его лицо покрывал толстый слой сажи. Он обвел нас затуманенным взглядом и спросил:
– Что произошло?
Я даже не узнал его голос, так мягко и растерянно прозвучал вопрос.
– Прошу прощения, я должен был предупредить. – зачастил архивариус. – В произошедшем, полностью моя вина господин…
– Мастер Оливье. – подсказал Евлампий.
– Благодарю вас, господин голем. – вежливо кивнул Мровкуб. – Мастер Оливье! Тюрьма нашпигована заклятьями, как фаршированная утка яблоками. Сожалею, я не опознал в вас мага, поэтому не акцентировал внимание на защитных чарах. Каменная терраса защищена от колдовства узников. Любое чародейство нейтрализуется. Артефакты, как правило взрываются, уничтоженные обратной амплитудой заклинания, а на творившего ворожбу накладываются чары спокойствия и повиновения.
– Я использовал перстень связи, хотел отправить сигнал на корабль. – сонно проговорил дядя.
– Хорошая попытка, мастер Оливье. Вы все-таки не чародей. Поэтому, я не почувствовал в вас источника магии. Вы используете артефакты и магические вещи? – спросил архивариус.
– Не совсем.
Мровкуб пожал плечами.
– Мне не ловко пользоваться сложившейся ситуацией и допрашивать вашего друга. – признался он.
– А он будет об этом помнить? – уточнил я.
– Скорее всего, да. – неуверенно проговорил архивариус. – Признаться, я не полностью читаю, а тем более расшифровываю запутанную систему заклятий. Последовательность наложения и другие неизвестные факторы, сильно усложняют топологию магических процессов.
– Жаль. – вздохнул я, из всего сказанного, поняв только, что на дядино беспамятство рассчитывать не приходится.
– Ради благого дела можно пожертвовать принципами. – громко сказал Евлампий и продолжил допрос вместо архивариуса. – Мастер Оливье, что вы собирались делать?
– Установить связь с кораблем. – вяло повторил дядя.
– А дальше? – не унимался голем.
– У него обширные магические возможности. На небольшие расстояния он может создавать перемещательные порталы.
– Как любопытно. – продолжал допытываться Евлампий. – А что еще может ваш корабль, капитан?
– Очень многое. Круг чернокнижников вживил в мою шхуну душу гремлина. Поэтому, корабль практически живой и способен…
– Это отвратительно! – взвился голем. – Запирать душу живого существа в предмете, это преступление!
– Позвольте с вами не согласится! Все естествоиспытатели единогласно заявляют, что гремлины любят устраивать свои обиталища в технических изобретениях. – заметил архивариус. – Обычно, это предметы небольшого размера.