Тридцать три - нос утри
Шрифт:
Господи, что же теперь делать?
Вот оно коварство духа Тьмы! Сам дух исчез, но результаты его черных дел остались. Он приготовил для мальчишки Виньки Греева такую жуткую судьбу, что страшнее не придумаешь!
Давняя болезнь карлика Ферапонта, вечная его беда, впиталась в ткань одежды, а из нее – конечно же! – просочилась в Винькин организм!
Винька ощущал, как бациллы лилипутства щекочуще разбегаются по его коже, по кровеносным сосудам, щиплют глаза...
Скорее всего, таких бацилл не было. Но они все равно чувствовались.
Винька с тихим отчаяньем понял, что не вырастет больше ни на миллиметр.
А может, все это ерунда?
Может, беда минует Виньку?
Может, и минует. Но едва ли... И главное – как это узнать точно?
Винька подошел к высокому, старому (еще бабушкиному) зеркалу. Ну, пацан как пацан. Отросшая почти до глаз темная челка, облупленные уши, потрескавшиеся губы, царапины на носу и подбородке. Темнокарие глаза от перепуга стали круглыми и совсем черными. Глаза приговоренного...
Купленная в прошлом году ковбойка была тесновата, руки далеко торчали из обшлагов. Потому что до сих пор Винька рос. А теперь...
Заплакать? А толку-то...
Когда станет заметным его лилипутство? Через год еще не станет. И через два, наверно, тоже. А может, и через три... Вон Митьке Захарчуку с Зеленой Площадки уже четырнадцать, а он ростом не больше Виньки...
Но когда-то же все равно это обнаружится! Еще страшнее, что не сейчас. Придется в этой пытке ожидания, в этом ужасе жить несколькот лет...
Винька чуть не завыл. Но тут вошла мама. Винька небрежно крутнулся на пятке, сунул левую руку в карман, правой почесал затылок. Будто полностью беззаботен.
– Ты чего с утра вертишься перед зеркалом, будто красна девица?
– Просто так...
– Если делать нечего, сходил бы в керосиновую лавку. Керогаз, конечно, вещь удобная, но горючее расходует, как грузовик...
– Ну, мама! Там же еще есть в бидоне! Можно, я завтра?
– Тебя что ни попросишь, все “завтра”... Небось, опять умчишься футбол гонять?
– Нет, не буду я футбол... Я, наверно, полежу...
– Что такое? Ты заболел?
– Не знаю...
Мама потрогала его лоб. Успокоилась.
– Ты просто устал от каникул. Избегался весь. Посмотри на себя – одни ноги остались...
– А где папа? – слабо поинтересовался Винька.
– Пошел в техникум узнать, как там приемные экзамены. А потом к Ивану Тимофеевичу. Я сейчас тоже к нему пойду, мы договорились. Они с женой купили новый буфет, а старый предлагают нам, совсем недорого. Он вполне приличный и, главное, как раз по размерам для нашей комнаты.
Буфет какой-то... Как люди могут думать о всяких пустяках, когда к их сыну подступила такая угроза?.. Ну да, они не знают. Но ему-то, Виньке, от этого не легче!
Мама сказала, что суп и картошка на плите и чтобы он не носился весь день как угорелый, а отдохнул, и ушла. А Винька все стоял посреди комнаты. Машинально перекатывал в кармане что-то твердое... Это же бочонок! От лото!
Винька вынул круглую деревяшку с числом тридцать три. Глянул на нее, как на скорпиона. Бочонок тоже был виноват
Винька размахнулся, чтобы выкинуть бочонок в открытое окно. Рука остановилась. Потому что бочонок вроде бы затеплел в кулаке. Как живой. “Не бросай, я не виноват...”
А может, и правда не виноват? Может быть... даже наоборот? Вдруг это подсказка счастливого избавления?
“Три и три, три и три...”
Три дня погулять в одежде мальчишки. Сделать три вредных дела и три хороших... И тогда вся болезнь и все колдовство – вон из Виньки!
У него больше шансов, чем у Ферапонта. В том лилипутство засело уже крепко, а Винька-то еще не такой! В нем полным полно живых мальчишечьих сил! Вместе с бочонком-талисманом, с помощью колдовства эти силы победят пробравшуюся в Виньку опасность!
А дух Тьмы больше не сможет вмешаться, он далеко. Вернее, глубоко...
Правда Петр Петрович говорил, что духи Тьмы живут не в мячиках, а внутри нас. Но если он закопошится внутри, Винька с ним как-нибудь справится. С помощью тех же волшебных троек. И силой воли!
– Солнышко светлое, Солнышко ясное, золотое и красное, помоги мне совершить три добрых и три вредных дела...
Винька почти поверил в успех. Ребячья одежда была на нем – вот она, его собственная. Правда, слегка скребло: это не была одежда мальчика, который три недели перед тем нисколечко не врал. Например, Винька утверждал, что не знает, где Ферапонт. Но он успокоил себя, что это было не вранье, а что-то вроде военной хитрости, которую, как известно, иногда приравнивают даже к геройству... Кажется, была еще пара случаев, когда он оказывался не совсем правдив. Но, наверно, это пустяки. Не хватало уже у Виньки сил для сомнений.
С двумя хорошими и двумя плохими делами все решилось просто.
Винька взял в кладовке шестилитровый жестяной бидон, вылил из него остатки керосина в бачок керогаза и отправился за десять кварталов, в Корнеевский переулок, где в кирпичном магазинчике продавали всякое горючее. Потратил там свои рубли, которые берег для трофейного кино “Остров страданий” (про пиратов!) и с натугой приволок домой полный бидон.
Израсходованные деньги мама скорее всего вернет. Но все-таки Винька слегка рисковал. Да и без того поступок был самоотверженный.
Не менее добрым было и другое дело. Прямо тимуровское. Винька зашел на соседний двор и там смастерил для пятилетнего малыша Витюни деревянную вертушку. Помог приколотить к забору.
Потом Винька углубился в соседние переулки – искал добычу. И нашел. В Заовражном тупике, где были сплошные сараи да огороды, на изгороди сушилась вымытая до блеска трехлитровая банка. Презрев крапивную жгучесть, Винька укрылся в сорняках через дорогу от мишени. Достал из-за пазухи рогатку, а из нагрудного кармана специально припасенный осколок чугунной сковородки. Пооглядывался – нет ли кого по близости?