Тридцатого уничтожить!
Шрифт:
– Был уже там, не пускают: спец-о6-слу-жи-вание, - протянул раздраженно Савелий.
– А я кто, по-твоему?
– усмехнулся тот.
– Пошли-пошли! Ночью, когда работников в ресторане мало, он работает только на обслуживание экипажей. Когда они подошли, швейцар распахнул перед ними двери и даже изобразил на своем лице какоето подобие улыбки.
– Ты посиди немного, я сейчас договорюсь, чтобы побыстрее нас обслужили: через час мне вылетать!
– он подмигнул.
– Это надо же, наш сержант, оказывается, жив и здоровехонек!
–
Да, это был Корягин. Пашка Корягин! В Афганистане он был пилотом, классным пилотом МИ-24, и не раз забрасывал Савелия на задания, а когда его однажды сбили и он чудом остался в живых, то несколько дней находился под командованием Савелия, несмотря на то что был старше по званию. Савелий выводил свою группу после выполнения задания.
В трудные времена, тем более в войну, человек узнается как никогда. Люди, прошедшие войну и побывавшие в таких переделках, это знают. Такие дни, а порою и часы, настолько сплачивают, что люди становятся ближе родных.
Последний раз они виделись незадолго до того злополучного дня, когда Савелий попал в плен.
– Слушай, Савка, я так рад тебя видеть, что не могу слов отыскать, чтобы это выразить!
– взволнованно проговорил Корягин, когда их столик был накрыт: нехитрая закуска, шницель, салаты, фрукты и бутылка коньяка.
– Какие тут могут быть особенные слова, Паша? И как я тебе рад!
– Он вздохнул и понял рюмку.
– За встречу боевых друзей, которые, несмотря ни на что, выжили за Речкой!
– Они чокнулись и опрокинули коньяк в рот единым глотком.
Вбросив несколько ломтиков колбасы в рот, Савелий спросил:
– А ты, значит, из военной авиации в гражданскую перешел?
– Так получилось, сержант!
– с некоторой злостью ответил Корягин. Мне так и не простили того, что я, угробив машину, сумел выжить!..
– Он стиснул зубы, но тут же улыбнулся.
– Ладно, Бог с ними! Мне сейчас совсем неплохо живется! Людей вожу на ТУ-154: в Москву и обратно, в Москву и обратно.
– Стоп!
– воскликнул Савелий.
– Узнаю твое "стоп", Рэкс!
– улыбнулся Павел.
– Можешь не продолжать, улетишь со мной доставлю в целости и сохранности!
– Откуда ты...
– удивленно начал Савелий, но тот прервал его:
– Это же элементарно! Человек встречается ночью, в аэропорту, столько лет не виделись, а как только он слышит, что его друг летит в Москву, то сразу "стоп". Господи! Неужели это ты, Савка?!
– Они снова подняли рюмки.
– За тебя, сержант! Могу себе представить, что ты прошел! Да и сейчас продолжаешь воевать, - он тяжело вздохнул, чокнулся с удивленным Савелием и быстро выпил.
И вновь Савелий хотел спросить, откуда он знает, что он и сейчас продолжает воевать, но сам понял, вспомнив, что Пашка его обнимал и конечно же почувствовал пол курткой и бронежилет, и автомат.
– От твоих острых глаз ничего не скроешь! Но понимаешь...
– Он хотел придумать что-либо
– Савка, что захочешь сам сказать, то и скажешь! Лично я тебя ни о чем спрашивать не буду! Если воюешь, то, значит, не можешь иначе! Только помни одно: нужен буду тебе не нужно будет кричать! Только шепни, и я буду в тот же момент рядом с тобой!
– последние слова он произнес как клятву.
– Спасибо, Паша!
– растрогался Савелий и крепко пожал ему руку, потом сам налил коньяк и встал.
– Третий тост!
Корягин тоже поднялся, они молча, не чокаясь выпили: третий тост все бывшие афганцы пьют за тех, кто погиб на полях сражений.
После этого они быстро расправились с ужиномобедом-завтраком, и Корягин повел его через служебный вход к трапу своего самолета.
Посадка была уже закончена, и стюардесса, увидев своего командира, облегченно перевела дух и вопросительно взглянула на Савелия.
– Это мой однополчанин!
– коротко бросил Корягин, и она приветливо улыбнулась:
– Здравствуйте! Проходите, пожалуйста. Когда самолет взлетел и погасли предупреждающие огни на верхнем табло, к Савелию, сидящему на служебном месте, вышел Корягин:
– Как, удобно тебе здесь?
– Лучше не бывает!
– заверил Савелий.
– Есть время немного поболтать.
– Корягин сел рядом, и стюардесса, понятливо улыбнувшись, тут же оставила их одних.
В нескольких словах Савелий рассказал ему о своем плене, о шатаниях по загранице, о неожиданном возвращении на родину и о том, с чем ему пришлось столкнуться здесь, на родной земле.
– Послушай, сержант, мне кажется, что вдвоем было бы несколько легче решить оставшиеся вопросы, - осторожно намекнул Пашка.
– Нет, Паша! Спасибо, конечно, за готовность помочь, но у тебя семья - жена, дети.
– Он взял его за руку и крепко пожал.
– Жена, дети...
– тихо проговорил он.
– А ты подумал, как я буду смотреть в глаза этим детям, если с тобой что случится?
– Чему быть, того не миновать!
– улыбнулся Савелий.
– А вот помочь ты мне все сможешь. Корягин обрадовано взглянул на него.
– Ты говорил, что твой "Жигуленок" стоит и дожидается тебя прямо в аэропорту?
– Так точно, товарищ сержант!
– В таком случае, капитан Корягин, слушайте боевую задачу! Прилетаем, садимся в "Жигули" шестой модели и шпарим на всех парусах к американскому посольству! Там ты наблюдаешь со стороны и убеждаешься, что все прошло нормально и меня не арестовали на улице, после чего спокойно уезжаешь.
– А если арестуют?
– Если арестуют, то... Если арестуют, то тогда и только тогда, ты понял?
– Понял, Рэкс! Но что "тогда"?
– Найдешь пару наших ребят и возьмешь этого гада: живым или мертвым! Впрочем, мертвым даже лучше! Вот его телефон и ФИО!
– Савелий написал ему телефон Григория Марковича на внутренней стороне рукава его форменного кителя.