Тридевять земель

Бояндин Константин Юрьевич

— Что такое «Акатуй»?
– поинтересовалась Канси после того, как Артём немного пришёл в себя после «сеансов записи» – у неё дома, вдали от новых поклонников. – Во второй композиции есть слова «Долго скитался в горах Акатуя».

— Видимо, место каторги, – пришлось тут же пояснить, что такое каторга. Ну да, откуда пятнадцать или сколько там прошло столетий спустя помнить, что было такое явление – каторга.

— Минутку!
– Канси убежала в другую комнату, и закрыла за собой дверь. Давай договоримся, сказала она в первую их ночь знакомства.

Если я ушла, и дверь за собой закрыла – стучишься, прежде чем войти, и ждёшь ответа. Если я не захочу открывать, я скажу. Или сама выйду. Так и сейчас: если закрыла за собой дверь – значит, хочет что-то сделать без свидетелей. Простая и удобная договорённость.

Через три примерно минуты Канси вернулась, и прочитала краткую лекцию о том, что такое Акатуй – река близ Байкала. Артём слушал, ему становилось не по себе – откуда она узнала?! Хотя глупый вопрос, у каждого жителя Плутонии есть доступ к информаторию. Простой и удобный интерфейс ко всему, что успел привезти с Земли их Создатель – и то, что они сами туда добавили.

Обалдеть!

— С ума сойти, - искренне признал Артём, и Канси долю секунды недоумённо смотрела на него, потом рассмеялась.

— Я забыла, на каком языке ты говоришь. Я прочитала, что это было местом каторги. Но мне это мало что говорит. Можешь подробнее рассказать, своими словами, что такое каторга?

Артём рассказал. С поправкой на то, что и сам он лет на двести минимум вперёд того момента, когда каторга была обычным наказанием за многие преступления.

– - -

Марина покачала головой. Видеоролик про каторжника-беглеца, переплывающего огромное озеро в бочке, произвёл на неё большое впечатление.

— Подумать только, мы столько не знаем про Землю! Расскажи ещё!

И Артём вновь начал рассказ. Примерно тот же, что услышали несколько дней назад старейшины Плутонии. «Администрация», как сказала Канси. У нас нет власти в привычном тебе понимании. У нас каждый может оказать первую помощь, помочь, если вдруг что случится. Каждый поможет, если кто-то вдруг будет нарушать общепринятые законы. Каждый возьмёт оружие и будет защищать свою – нашу – землю, если потребуется. Каждый придёт на помощь любому другому. Нам такие вещи объяснять не нужно: мы помним, почему мы выжили тогда, в войне с нечистью. Выжили только потому, что держались вместе. А для тех, кто родился позже, есть множество записанных свидетельств, и рассказы тех, кто застал войну. Поверь, если ты человек, по-настоящему, тебе не потребуется никаких больше причин вести себя именно так. Конечно, ты можешь думать по-другому, и я уважаю твоё мнение, даже если никогда с ним не соглашусь…

Вот и скажи, что ей двадцать четыре. Иной раз Артёму казалось, что он говорит с человеком мудрым и обременённым многими годами – при том, что, по словам её матери, до встречи с Артёмом Канси была вспыльчивой, обидчивой и скорой на расправу, чуть что не по ней. Только с детьми и вела себя так, как ожидается от учителя. Что вы с ней сделали, Ортем? Когда мужчина

и женщина находят друг друга, они, конечно же, меняются – приручение действует в обе стороны – но никогда я не видела, чтобы в одну ночь человек мог так измениться. И я очень этому рада…

— Ты думаешь о ней, - заключила Марина и приложила кончики пальцев к губам Артёма. – Не спорь. И не пытайся обманывать. Я думала, что скажу ей всяких гадостей, прикажу поселиться в другом конце города, и приходить только, когда у меня будет хорошее настроение. Но мы с ней теперь – настоящие подруги. Я это чувствую. Она помогает мне по хозяйству, сама сразу же предложила. И ничего взамен не просит, даже не намекает. У нас все, ты заметил, хотя бы намекают – пусть даже вежливо и в рамках приличий. Принято. Если на их планете все такие, это чудесное место, ничуть не хуже Рима…

Оглянуться не успел, как подкрался вечер. Вроде бы и провёл почти весь день с Мариной, а смотри-ка – она точно без дела не сидела. Видимо, звонила, это можно делать не открывая рта – внизу, в доме, дела исправно делались, хозяйство не брошено, пусть даже в надёжные руки Миранды. У Марины и впрямь хорошее чутьё на то, что пользуется спросом – собрала в доме Артёма мастеров и мастериц, обеспечила им возможность работы… замечательно!

Звонок сэра Арчибальда Ливси застал Артёма врасплох.

— Сэр Ортем? Не отвлёк? Если возможно, приезжайте на Капитолийскую площадь, третий дом.

— Уже собираюсь. Что случилось?

— Неприятности с Канси. Нет-нет, с ней самой ничего не случилось. Поторопитесь, пожалуйста.

— Езжай, - Марина обняла его. – Не рассказывай мне сейчас. Потом, когда со всем разберёшься, расскажешь.

– - -

Артёма встретил предельно вежливый дворецкий (они все на одно лицо, что за напасть!) и проводил наверх. Это дом Кратум, припомнил Артём. Известны своими фермерскими хозяйствами. Что могло случиться?

Канси, спокойная и улыбающаяся, ждала его в отдельной небольшой комнатке. Что за чёрт, они что, держали её здесь? Чулан какой-то. Это у них что, такие обычаи, запирать прислугу в чулане, чуть что?

— Не беспокойся, – обняла Канси его. – Я попросила доктора, чтобы ты приехал. Поверь, всё обойдётся.

— Сэр Ортем Злотникофф?
– а это хозяйка дома. Хотелось назвать её матроной – дама в теле, властная на вид, суровая – спуску никому не даст. – Я рада видеть вас. Прошу, пройдёмте со мной.

А Канси словно в упор не видит.

…В соседней комнате, где стоял, вежливо улыбаясь, доктор Ливси, стало проясняться, что произошло. Канси взяли работать гувернанткой – на эту должность всегда высокая конкуренция – и вот в конце её первого рабочего дня, испытательного срока, что-то случилось. Но что?

— …и тогда госпожа Канси взяла мальчиков за шиворот – разняла – и зашипела каждому в лицо. Как дикий зверь.

Можно подумать, вы много диких зверей видели, подумал Артём, сдерживая улыбку. От Канси такого можно было ожидать.