Тридевятое царство. В когтях белого орла
Шрифт:
– Может, вначале поможем ему, а потом за Горынычем?
– Потом поздно будет, – снова рассердился Вольга, – лететь надо сейчас. Ворота никому не открывай. Все, я улетел. Ждите.
Богатырь разбежался и выбросился в окно. Мсислав подбежал посмотреть, как за окном огромный сокол, хлопнув крыльями, устремился вдаль, к Черной горе.
Мстислав в очередной раз прошелся по земле вдоль ворот. Поднятые по тревоге стражники, деловито облачившись в доспехи, заняли позиции на стенах и в башнях у врат. При царе остались самые лучшие и верные из воинов.
– Не извольте
Народу в твердыне много не было, но запасов хватало. Впрочем, сейчас Мстислав волновался не за себя.
– Как думаешь, Святогор выберется?
– Всегда выбирался.
– Что это за неместные такие… смуглые, хитрые? Засады грамотные делают…
– Не знаю, – пожал плечами ветеран, – мало ли разбойных людей вокруг. Мимо нас не проскочат.
Воины на стенах терпеливо ждали, зорко осматривая окрестности, но Мстиславу не сиделось на месте. Картина с израненным Святогором, который находился в окружении десятков врагов, никак не шла у него из головы. Неожиданно царь понял, как может помочь богатырю. У него же теперь тоже есть ручное чудище! Сейчас эти пришлые поймут, что зря сунулись на Святую гору.
– Задача проста, – Мстислав вышагивал вдоль решетки, за которой сидел бука, – спускаешься вниз и помогаешь Святогору. Всех пришлых разбойников можно… можно поступать с ними как угодно. Ясно?
– Ясно, – спокойно ответил бука, – все будет сделано в лучшем виде. Вольга поможет?
– Вольги временно нету. Рассчитывай на свои силы. Или не справишься?
– Справлюсь, – так же спокойно ответил пленник, – Вольги нет, стало быть.
– Вольга скоро будет. – Мстислав не столько услышал, сколько почувствовал перемены в настрое буки.
– И Святогора нет, – спокойно продолжил бука.
Мстислав медленно отошел от решетки. Идея просить о помощи буку ему неожиданно и резко разонравилась. Хотя тот давно и беспрекословно выполнял все, что ему поручали, но раньше всегда рядом был кто-то из богатырей.
– А Муромца давно уже нет, – продолжал меж тем пленник, – как и берендея.
Молодой царь медленно отступал от клетки.
– Стоять, – бука поднял на царя пару своих красных глаз, – не спеши, мой друг.
– Вольга скоро будет здесь.
– И, возможно, убьет меня, – согласился бука. – С него станется. Но я рискну. Открой запор, мой молодой друг. Выпусти меня.
– Нет. – Мстислав никак не мог сделать шаг наружу, но и открывать дверь не собирался.
– Сильная воля, – с уважением произнес пленник, – для человека – очень сильная воля.
Молодой царь и чудовище стояли друг против друга, и только покрытое капельками пота лицо юноши выдавало ту нечеловеческую борьбу воль, что шла между этими двумя.
– Очень, очень сильная воля, почти богатырская, – снова гулко произнес бука, – какому-нибудь баюну не под силу было бы сломать такую. Даже многим моим сородичам не удалось бы.
Царь схватился рукой за решетку,
– Но я не просто бука, – закончил фразу пленник, – я самый сильный из нашего рода. Я – особенный.
Два красных глаза ярко сверкнули в тени темницы.
– Выпусти меня, мой друг!
Глава 44
Границы ключ переломлен пополам
Ратники шли хорошо, ровным строем, чеканя шаг. Мост был захвачен стремительным налетом рыцарской конницы, пограничная стража русичей не смогла организовать серьезного сопротивления и ожидаемо отошла к своим крепостям. Король Сигизмунд наблюдал с холма за переправой своего войска. Давно он ждал этого момента, когда в мягкое подбрюшье Руси можно будет вонзить свои наточенные когти. И вот теперь войско переходит рубежи всей мощью, на которую способен белый орел. Верный Бронислав стоял рядом, с беспокойством сжимая свой топор. У старого друга тоже сердце было не на месте, опасное дело они затеяли. С Русью воевать никогда не было просто. А иначе никак. С запада немчины да тевтоны, на юге мадьяры, на востоке русичи. Зажали со всех сторон, и ведь кого-то надо раздавить, иначе Белому королевству конец настанет.
Сигизмунд закашлялся: в последнее время болезнь медленно, но верно брала над старым королем верх. Латная перчатка убрала в седельную сумку белый платок, стараясь спрятать от чужих глаз сгустки крови, которые король выкашливал в последнее время все чаще. Успеть бы довести поход до конца… К королевской палатке спешила фигура в шутовской маске. Так одевался только один человек при дворе, пан Тадэуш, ведавший сыском и разведчиками. Старик любил экстравагантно одеваться, но человеком был полезным и дельным. Звонко гремя бубенцами, самозваный шут приблизился к палатке и замер, как того и требовал этикет. Рослые гвардейцы в белых плащах молча ожидали команды своего господина.
– Пропустите пана Тадэуша, – распорядился Сигизмунд, и гвардейцы расступились, теряя всякий интерес к посетителю. Охрана у короля была отлично вышколена и обучена.
– Мой король, – низко склонился шпион, – вашей аудиенции ожидает княгиня Марфа, собственной персоной.
– Марфа – это владетельница этих земель?
– Точно так, мой господин.
– Не интересно. Что я, женской ругани не слышал, что ли? «Ах, зачем вы на мою землю пришли с мечом?..» Да затем, что, если я сейчас к тебе не приду, ты ко мне придешь через несколько лет. Тут кто первый успел – тот и молодец.
– Как будет угодно моему господину…
Тадэуш низко склонился, не пытаясь возразить, но Сигизмунд был королем уже слишком долго, чтобы читать как намеки, так и полунамеки. Если главный шпион склонился и не уходит, значит, убежден, что разговор не закончен. А то, что на людях никогда не возражает своему королю, так это говорит только об уме старого царедворца.
Но и сам король отнюдь не глуп: раз тебе так упорно намекают, что выслушать нужно, лучше согласись. Те, кто намеков не понимают, быстро заканчивают свою жизнь на плахе, а Сигизмунд правил Белым королевством уже почти полвека.