Тригг и Командор
Шрифт:
— Ну, наш колодезный цилиндр и обрабатывать не надо. Спасибо курляндопитекам… Сядет как влитой! Но, я вижу, мы уже у цели. Судя по всему, это Треллеборг — прямо по курсу горят его огни.
— Да, это он. Я оставлю вас, барон, ненадолго. Постараюсь вернуться до рассвета.
— Конечно, конечно. А я пока займусь очисткой мортир от селедки — надо быть готовым ко всяким неожиданностям: кто только не ходит в этих местах…
И был прохладный вечер, и было туманное утро…
Летом, во время штиля, Балтийское
Тишина, озерная рябь воды, обжигающее июльское солнце днем и зимняя свежесть ночью…
Уют и гармония царили на «Неустрашимом», медленно дрейфующем между шведским Борнхольмом и датской Зеландией.
Почистив пушки и зарядив их новейшим бездымным порохом, барон укутал ноги перуанским пледом и безмятежно расположился в плетеном гамаке с бутылкой «Секешфехервара» в одной руке и коробкой гаванских сигар — в другой.
Он никогда не курил, но сигары Cohiba всегда держал при себе для ощущения полноты жизни, а также красоты и богатства мироздания.
С каждым глотком триггер-виски на командора накатывали волны воспоминаний… Сначала — о туркестанском походе, затем — о рейде по тылам армии Ост-Индской компании и войне во французских колониях …
Теплый вечер располагал к сентиментальности и романтическим грезам…
Как жаль, что Триггг45 не состоит на императорской службе — столько чудесных подвигов он мог бы совершить, поддержав, например, с моря атаку синих кирасир в бою под Штральзундом или оборону Барклая в битве под Дрезденом — речка там как раз вполне судоходна.
А уж сколько благородных дел можно было бы наворотить вдоль всего течения Дуная от Шварцвальда до Констанцы…
Но, как бы то ни было, этот славный потомок атлантов уже несколько тысяч лет в отставке и вряд ли согласится принять новую присягу.
Барон тяжело вздохнул и грустно выдохнул — а как было бы замечательно служить с таким молодцем в одном строю…
Мечты триггервильского помещика были прерваны тихим всплеском у правого борта — из воды показалась голова многомудрого ящера.
— Добрый вечер, точнее утро! Я уже давно тут, но боялся вас разбудить. Столь живописной картины я не наблюдал с тех пор, как однажды, лет двести-триста назад, в Амстердаме, я заглянул в окно мастерской Рембрандта ван Рейна… Кажется, по отчеству он был Харменсович.
— Вы очень деликатны, дорогой Тригг. У вас великолепный русский, но русифицировать специально для меня отчества иностранных подданных, наверное, совершенно излишне. И, хотя я мало понимаю в живописи, мне известно, что картины этого голландца стоят огромных денег.
Помнится, мне досталось более полудюжины его творений — они висели в походном шатре Мюрата. Он не успел их забрать при отступлении из Лейдена.
За эти несколько картинок я получил потом у пруссаков двенадцать пудов овса для эскадронных и обозных лошадей и еще серебряную табакерку, которую потом
Я думаю, что мы можем вернуться к Триггервильскому волнорезу ко второму завтраку. Вы ведь закончили свои дела здесь, не правда ли?
— Да, вполне можем выдвигаться. Я думаю, что нам стоит немного изменить обратный маршрут, чтобы не столкнуться с возвращающимися британцами…
Восточная Балтика, севернее острова Ренин.
— Вы меня ни о чем не спрашиваете, барон, но вас, наверное, интересует цель визита в шведские воды?
— Знаете, дорогой Тригг, в начале прогулки мне было как-то неловко спрашивать об этом, а теперь, после вашей блестящей подводной атаки и поворота британской эскадры на обратный курс, у меня ощущение, что главная цель достигнута, хотя, конечно, все и произошло довольно спонтанно. Вы, вероятно, хотели навестить тут своих родственников, не так ли?
Мне гораздо более интересно было бы услышать от вас продолжение рассказа об Олимпийских играх. Особенно о том влиянии, которое они оказали на ход истории.
— Ну, на ход истории повлияли не только они. Я ведь просто привел пример, хорошо известный в вашей цивилизации — насколько я знаю, историю Греции и Рима в России изучают довольно подробно.
— А как все это выглядело в Атлантиде? Там тоже соревновались в метании каких-нибудь дисков и позировали для гипсовых скульптур?
— По большому счету, за пределами здравого смысла всегда можно найти множество занятий. Было бы совершенно излишним все это перечислять и конкретизировать. Хотя разговор о некарточных играх я начал с атлантического футбола…
— Буду признателен, если вы все-таки расскажете мне об этом таинственном процессе.
— Таинственности в нем не больше, чем в колке грецких орехов. У нас эта игра называлась «тануот», что можно перевести как «бей, пока не позеленеет». В далекой древности у нас это было разновидностью дуэли — развлечением воинов, заскучавших на зимних квартирах. Как вы знаете, в армейской среде конфликты между молодыми офицерами неизбежны. Поэтому для того, чтобы не пускать на самотек эту проблему, еще во времена Кондора Второго [7] было решено проводить по выходным коллективные дуэльные дни.
7
В честь императора Кондора II было сочинено множество песен и гимнов, но до нашего времени дошла мелодия в исполнении Саймона и Гарфункеля под названием «Эль Кондор паса».
Игроки делились на две команды, которые, выстроившись напротив друг друга в шеренги по одиннадцать человек, по очереди бросали в противника чугунные ядра. Игрок, поймавший и удержавший ядро, оставался жив. Проигравший же уходил в мир теней. Наградой победителям была жизнь. Некоторым бонусом еще прилагалось освобождение от взыскания за нарушение воинской дисциплины.
Это древнее развлечение после победы над кентаврами возродилось с новой силой, только в совершенно извращенном виде.
Каждый штрих новой игры был наполнен оскорблением воинской чести и достоинства.