Трикстер, Гермес, Джокер
Шрифт:
Он перешел на благостное мурлыканье:
— Ай, не стоит, потому что у Гвидо нет ума — он засунул его в задницу тридцать лет назад в Тихуане…
— Я просто хотел помочь, — сказал Дэниел, слегка расстроившись из-за того, что его могли неправильно понять.
— Я вытащу две карты, — решил Гвидо, сбрасывая карты и вытаскивая из колоды новые.
Дэниел слегка забеспокоился — не из-за языка Гвидо, но из-за его карт — и поставил еще четыре тысячи — немного, но лучше, чем ничего. Главное, не дать понять, что у него нет семерки и карт
Клей Хормель и Радужный сбросили свои карты. Гвидо бросил взгляд на свои новые карты:
— Ай, — просиял он, — гость. Смотри, я не вру.
Он показал туз-двойку-джокера-четверку, не открывая последней карты.
«Шесть карт могут меня побить, но не семь, — подсчитал Дэниел. — Чертовски близко к верным деньгам».
Он глянул в глаза Гвидо, когда тот перевернул пятую карту, чтобы посмотреть. Они заблестели от восторга:
— Ай, здравствуй, шестерочка, — он уставился на Дэниела. — Я поднимаю твою жалкую ставку на целую горсть. — Гвидо подтолкнул к банку свои оставшиеся девяносто шесть тысяч.
Дэниел снова посмотрел на свои карты. Они не изменились. В целом его шансы ему нравились, но были не настолько высоки, чтобы рисковать всем.
— Банк ваш, — сказал Дэниел, не открывая карт.
Гвидо просиял:
— Я не вожу тебя за нос. У меня хорошие карты.
Он перевернул последнюю карту, червовый туз, и объединил тузы.
— Видишь? Два туза, с джокером три.
Гвидо вдруг встревожился:
— Три туза? Ай, опять забыл!
Он легонько хлопнул себя по лбу:
— Гвидо, старый дурак, проснись! Это Лоу-Болл! Но все равно, — быстро извинил он себя, — забирай фишки.
— Верхняя карта — восьмерка или девятка? — тихо спросил Бобби у Дэниела.
— Ага.
— Ты правильно поступил. Незачем рисковать всем в самом начале.
— Вот поэтому я и не стал связываться, — отрывисто проговорил Дэниел.
— Не позволяй ему тебя завести, — предупредил Бобби, собирая карты, чтобы сдавать.
Клей Хормель вылетел первым — поддержал поднятую Рупертом ставку, не беря карт, а потом, когда Руперт сказал, что тоже не берет, взял две карты. После того, как Руперт пропустил ставку, он попытался по-глупому блефовать с парой пятерок и оставшимися двадцатью тысячами. Руперт тут же поддержал ставку со своими 8-4-3-2-1 — и Клей, окруженный старлетками, перебрался в ряды зрителей.
Следующие несколько часов прошли спокойно. Дэниел играл осторожно, обращая внимание на позицию. У него осталось около шестидесяти тысяч, когда он осознал, что, ставя по тысяче, проиграл уже довольно много. Он попробовал сделать ставку в десять тысяч и выиграть анте. В конце пятого часа у него было столько же денег, как в начале игры, точно так же, как и у остальных игроков, кроме Гвидо и Руперта, у каждого из которых было около ста семидесяти пяти тысяч, и Чарли Ли, со своей осторожностью, плавно уничтожающей анте, доигравшегося до пятидесяти тысяч. Чарли слишком поздно это заметил, начал
Через десять минут вылетел Радужный Шуберт. Он попытался поднять ставку Бобби, не меняя карт с комбинацией в 10-9-8-2-1. Бобби поддержал ее и сказал, что ему не надо карт. Это озадачило Шуберта, он покрутил в руках бирюзовый браслет, подергал себя за хвост, наконец сбросил 10-9-8 и взял еще три карты — 9-4-3. Когда Бобби неожиданно пропустил ставку, выказав слабость и не купившись на три сброшенные карты, Радужный Шуберт поставил свои последние двадцать пять тысяч. Бобби поддержал ставку с 8–5, и ловушка захлопнулась.
После того как карты раздали по новой, Бобби сказал Дэниелу:
— Я должен тебе тысячу.
Дэниел недоуменно взглянул на него.
— Ты не вылетел третьим, — пояснил Бобби.
— А, ну да, — сказал Дэниел. Он уже забыл, что они заключили пари.
Пятеро оставшихся игроков вели себя осторожно и выжидали. Хотя больших ставок было немного, разошлись почти вничью. К полуночи, в конце первого дня, у Дэниела, Бобби, Гвидо и Джонни Руссо было по сто восемьдесят тысяч, у Руперта восемьдесят.
Незадолго до полуночи Дэниел забрал пятьдесят из них. Дэниел сдавал. Руперт сказал, что возьмет десять тысяч, все спасовали, кроме Дэниела. Он поднял ставку до сорока. Руперт принял ее и взял одну карту. Дэниел карт не брал. Когда Руперт пропустил ставку, Дэниел поставил тридцать тысяч, все, что у Руперта оставалось. Руперт подумал, потом покачал головой:
— Банк ваш, сэр, — сказал он со своей обычной сухостью.
Он показал свои карты — 10-6-4-2-джокер — и сбросил их.
— Когда вы пропустили ставку, я знал, что у вас нет ни семерки, ни чего-то больше. А у меня были одни восьмерки.
Он показал свои карты: четыре восьмерки и туз.
Руперт мрачно кивнул:
— Хорошие карты.
В последнюю партию перед полуночью вылетел и Руперт.
Дэниел и Бобби ужинали заполночь в гостиной. Бобби просматривал список предстоящих футбольных игр и лениво интересовался, что Дэниел думает по их поводу. Дэниелу не терпелось поговорить о другой игре:
— Бросьте вы свой футбол. Как я иду?
— А у кого за столом больше всего фишек?
— У меня. У меня двести пятьдесят тысяч, у Гвидо двести сорок, у вас двести десять и примерно столько же у Руссо.
— Ну, у кого больше всего фишек, тот явно идет хорошо.
Дэниел проигнорировал сарказм:
— Мне кажется, я выиграю. Сделав Руперта, я почувствовал силу.
— Это было красиво, — сказал Бобби, — но хотел бы я знать, что бы ты стал делать, если бы Руперт сказал, что не будет менять карт. Ну, кроме как наложил бы в штаны, я имею в виду. Но я тебе миллион раз говорил: хорошо играет тот, кто забирает весь пот. И только это — настоящий показатель.