Трилогия «Хроники Сиалы»
Шрифт:
— Ты знаешь, Гаррет-баррет, — Кли-кли задумчиво откусил морковку. Меня немного беспокоит наш общий друг — Балистан Паргайд. Две недели гнаться за нами и так отступить. Он слишком легко сдался, не находишь? Да и Лафреса куда-то запропала… Ой, чую, готовят нам какую-то гадость!
— Жуй свою морковку, Кли-кли, и помалкивай. Пусть Алистан с Миралиссой беспокоятся, — сказал я ему, наблюдая, как эльфийка залечивает рану Мумра.
Но на душе отчего-то было неспокойно…
Глава 14
ПЕРЕКРЕСТОК
В этот день Фонарщик стал героем замка. Не секрет, что
Этим вечером милорд Альгерт Далли устроил пир, где собрались все воины замка. Мумра посадили на самое почетное место, навалили вокруг него еды на целый полк, да и мне с Дикими перепало от славы Фонарщика. Сидели мы рядом с ним, за одним столом с высокородными. По мне уж лучше забраться в самый темный угол зала, за дальний стол, а то чувствуешь себя как на еже. Кажется, проще всех было Халласу и Делеру, эта парочка, не смущаясь, пожирала и выпивала все, до чего могли дотянуться их руки, оглушительно рыгала и ежесекундно лезла в спор друг с другом.
От многочисленных тостов за милорда Альгерта, его прекрасную дочь, милорда Алистана Маркауза, славных эльфов, мастера Фонарщика, смерть оркам, Пограничное королевство и прочая и прочая и прочая уже кружилась голова. Делер раскраснелся от выпитого, Халласа тянуло в сон, Сурок еле ворочал языком и к вящей радости Кли-кли под визг высокородных барышень норовил запихать Непобедимого в кувшин с вином. Кли-кли радовался жизни и делился этой радостью с окружающими. Недовольны его выступлением были лишь личные дураки Альгерта Далли, смотрящие на маленького гоблина с плохо скрываемой завистью и ненавистью. Так, чего доброго, к концу праздничного вечера Кли-кли отмутузят.
Одно блюдо сменялось другим, песня шла за песней, и, когда сидение за столом стало просто невыносимым, меня толкнул локтем Медок, сидящий рядом:
— Слышал? Завтра с утреца выступаем, так что, если боги нам помогут, через два дня уже будем в Заграбе.
— Я не очень рад этому обстоятельству. По мне так за каменными стенами намного безопаснее, чем среди елок и палок, Медок.
— Безопасных мест нет, Гаррет, — хмыкнул Медок. — Смерть пролезет и сквозь каменные стены, тут уж кому как судьбой на роду написано. Помнится, одна ведьма предсказала Арнху, что он утонет. Арнх только посмеялся, а вон видишь, как все сложилось… Волков бояться — в Заграбу не ходить.
— Если бы там были только волки…
— Тоже верно, — согласился Медок, отхлебывая из кружки. — Я же говорю — судьба.
— Пойду-ка я спать, Медок. — Я встал из-за стола. — Насиделся я уже.
— Сиди, Гаррет-баррет, и дуй свое вино, — подскочил Кли-кли. — Нечего тебе судьбу искушать.
— В смысле? — уставился я на шута.
— Прошел слушок среди стражников, стоявших на воротах, что Балистан Паргайд уехал.
— И что?
— Когда он с отрядом сюда приехал, их было двадцать, а когда уехал, то отчего-то восемнадцать. Одного пронзил Мумр, итого остается девятнадцать. Куда делся еще один?
— Бледный! — Во рту у меня
— Правильно, — одобрительно кивнул гоблин. — Одному шастать по замку тебе противопоказано.
— Его пробовали искать?
— Шутишь? Ну полазили, поискали… В такой громадине можно мамонта спрятать, и никто не найдет, пока он не сдохнет и не завоняет. А уж о человеке и речи нет.
— И ты мне это говоришь только сейчас!
— Не хотел тебя расстраивать и портить аппетит. — Кли-кли невинно посмотрел на меня.
— Брысь с глаз моих долой. Ты хуже, чем чума-медянка!
— Не переживай ты так, Танцующий, мы ведь с тобой. Пожалуй, и я выпью за компанию, ты не знаешь, если я у них попрошу, мне принесут молока?
— Может быть… — Все мои мысли были заняты Бледным.
Я отчего-то ни на секунду не сомневался, что это он отстал от отряда графа и затаился в замке именно для того, чтобы отправить вашего покорного слугу в свет. Такие мысли хорошему настроению не способствовали, И я едва дождался, когда вся эта тягомотина с речами и пением за здравие всех воинов закончится. Когда все же я оказался в комнате, то для успокоения души проверил окна, двери и дымоход. Дымоход был слишком узок, вряд ли Бледный умудрился бы через него пробраться, на двери засов — мощный дубовый брус, окна в пятидесяти ярдах над землей. Через окно сюда не залезть — если только Бледный не умеет летать.
Кли-кли, Халлас и Делер уже давно уснули, а я все никак не мог сомкнуть глаз. Я лежал на кровати и смотрел в потолок, пока сон наконец не сморил и меня.
Вопль боли и злости заставил меня подскочить на кровати, схватиться за арбалет и осоловело завертеть головой.
— Что случилось? — орал сонный и ничего не понимающий Делер.
— Зажгите свет! — пищал Кли-кли.
— Эй вы! У вас все в порядке? — кричали из за двери.
— Кто вопил? — не унимался Делер.
— Да зажгите же свет!
— Откройте дверь! — кричал Медок. Чиркнуло, сверкнули искры, и в руках Халласа загорелась свеча.
— Чего орете, как бабки на рынке? Все уже кончилось, — буркнул гном и поднес свечу к факелу.
— Эй вы! Слышите меня? Откройте дверь! — надрывался Медок.
— Да не орите же! Сейчас открою! — Халлас сдвинул засов, отворяя дверь и впуская Медка с Угрем. Из коридора к нам в комнату заглядывали воины Альгерта Далли.
— Что у вас здесь произошло?
— Да верхолаз какой-то в окно пытался залезть, ну я его делеровской секирой и приголубил, чтоб не лазил ночами и честной народ не смущал, буркнул Халлас, кивая на окно.
Окно было распахнуто, возле стены стояла секира Делера, на полу валялась отрубленная кисть. Кто-то совсем недавно лишился левой руки.
Как оказалось, Халлас проснулся ночью, чтобы прогуляться по своим маленьким гномьим делам. Вернувшись в комнату, гном решил раскурить трубочку, но, чтобы дыма в комнате не было, открыл окошко. Буквально через минуту откуда-то с улицы появилась вначале одна рука, затем другая. Халлас верно решил, что нормальные люди в такое время спят, а не ползают, как пауки, по отвесным стенам, потому взял лежащую поблизости секиру карлика и стукнул по ближайшей к нему руке.