Трилогия Мёрдстоуна
Шрифт:
Что дальше?
Что
дальше?
Мой триумф, Мёрдстоун.
Что? Кто это сказал?
Он видел и описал долгожданную встречу Кадреля с Месмирой. Бездна эмоций. Славный старина Тейл Грос, выходящий из спальни с лампадой в руках, а после врачующий раны Гар-Беллона. Месмира, изголодавшаяся по прикосновениям Кадреля. Его рука, вяло ласкающая ее перед тем, как он в изнеможении валится на подушку. Месмира вздыхает. Оба засыпают.
Что-то шелестит, поднимаясь по побегам
Филип видел и описывал предательство.
В зловещем полумраке угрюмого рассвета фигура в плаще с капюшоном ведет когорты огнельтов по запутанным трактам Фаррина. Показывает им тайный вход в подземную библиотеку.
Филип со злобной радостью описал зверское убийство Орберри Хомякана.
Он видел, как горели на кострах завоевателей Гроссбухи, слышал, как письмена с писком превращаются в черных насекомых и, прожив лишь несколько мгновений, рассыпаются на ветру хлопьями пепла.
За окном медленно плыла по небу полная осенняя луна, а он все продолжал видеть и описывать — неутомимо и с глубочайшим отвращением — как Морл покоряет Королевство.
Как эскорт огнельтов сопровождает тело Гар-Беллона по Третьему Пути к Фулам. Как жители обнищалых поселений забрасывают грубо сколоченный катафалк грязью и нечистотами.
Как гниющий труп Кадреля, нанизанного на клинок Квид Харел, вывешен
Нет!
Да, Мёрдстоун
в железной клетке на общее обозрение.
Он описал, как
Помни, Мёрдстоун
по Королевству медленно расползается забвение.
Как гремы, морвены, порлоки, бормотуны, мотыльковые фермеры, плетуны, качальцы, баркоделы, рамочники, кругокаты — все позабывшие, улыбающиеся, отупевшие — в последних отсветах дня выстраиваются в очередь за морловыми жетонами и грогом.
Он видел и описал, как длинные колонны лишних огнельтов под конвоем преторианской гвардии терпеливо дожидаются своей очереди перед Камерами уничтожения. Видел, как они вылетают в трубы кольцами зеленого дыма и развеиваются по ветру.
Стонал в сладострастной муке, описывая Месмиру Обнаженную. Томно поникшую на белоснежной шелковой оттоманке. Одна рука покоится между бедер. Какой-то звук пробуждает Месмиру из транса, и она поднимает взор. Ее пустые глаза со щелчком включают режим «вожделение». Губы приоткрываются.
Она протягивает руку.
Что-то шевелится, Мёрдстоун?
и притягивает иссохшую когтистую длань к розовой ареоле безупречной левой груди.
О, нет. Нет!
Да. О, да!
Морл громоздится на оттоманку. Трепещущая
Изображение погружается во тьму. И все, ничего больше.
Руки Филипа остановились.
Вдалеке, в деревне, петух бросил вызов новому дню.
8
Филипу казалось, мозг у него сочится заразой, все органы чувств отравлены мерзостью. По краям поля зрения стелилась зеленоватая мгла. Поручень перил лип к рукам, точно был весь в крови, выстилавший ступени ковер пружинил под ногой, как болотный мох. Ноздри застила желтая вонь.
Покет Доброчест сидел на диване, ухватив себе на завтрак гроздь бананов. Филипа он приветствовал с откровенно напускной бойкостью.
— Шишкой клянусь, Мёрдстоун, вкуснющие штуки. Как вы их называете?
— Бананы. Вообще-то их полагается чистить.
— Хм. Каждый за себя, говорю я. Оставить тебе штучку?
— Ты все еще тут.
Грем восхищенно покачал головой.
— Всю ночь не спамши, а востер, как шило. — Он дожевал последний банан и мрачно обозрел Филипа. — Посмотреть на тебя, Мёрдстоун, можно подумать, у тебя костный мозг в башмаки вытек. В чем дело-то? Ромлян не пришелся по вкусу?
— Ты его читал?
— Что за кретинский вопрос? Я эту клятую штуку написал!
— Ты?
— Да, я.
— Кажется, я тебе не верю.
— Язви меня, — нетерпеливо сказал Покет. — Кому какое дело, кто там что написал? Уж только не тебе. Вот уж нет. Ты был рад-радешенек поставить свое имя на мои Невзаправдашние Гроссбухи, так что нечего теперь стоять тут, точно надгробие девственницы, и недотрогу корчить.
Филип кротко кивнул — и немедленно о том пожалел: в глазах потемнело. Он выпрямился и сказал:
— Только этот Гроссбух взаправдашний.
— Не целиком. Как по мне, так выдуманные отрывки самые красочные.
Филип добрался до дивана и опустился перед гремом на колени, склоняя голову.
— Сними с меня эту пакость, Покет.
— Ага. Вот теперь мы готовы, да? Даже требовать Уплаты не надо?
— Просто сними ее.
— А волшебное слово? Магическое?
— Пожалуйста.
Покет подался вперед и стащил цепочку через голову Филипа. Взяв Амулет бледной рукой, он несколько мгновений рассматривал его, а потом спрятал под куртку.
— Ну что, легко вышло, а, Мёрдстоун? И всех-то делов. Кто бы подумал? Кстати, ты так и собираешься весь день простоять, уткнувшись носом мне в мотню?
Филип ползком добрался до своего кресла. В стакане виски, который он оставил там много часов назад, плавала дохлая синяя муха, а пахло от него жженым пластиком. Но Филип все равно отглотнул.
Покет не сводил с него глаз.
— Сдается мне, не такого конца ты желал.
— Не такого. — Слова вырывались из горла сдавленным карканьем. — Ужасный конец. Уродливый. Неправильный! Извращение какое-то!
— Правда.
— Да его все возненавидят! «Горгона», Голливуд, все. Меня распнут. Минерва мне яйца открутит!