Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas
Шрифт:
Он ткнул кончик своей палочки ей под подбородок, заставив поднять лицо.
Худшим в лицезрении Люциуса Малфоя было то, что её не оставляла мысль, будто перед ней нечто вроде эхо Драко: то же точёное лицо, те же черты, тот же тягучий и острый, как алмаз, голос.
— Убирайся от неё, — однако Рон не приближался, боясь любым жестом спровоцировать Люциуса.
Тот рассмеялся резким, издевательским смешком, и в горло Гермионы вжалась палочка, заставив её хрипеть и давиться.
— Avada…
—
— Stupefy, — прокашляла она.
С конца палочки вырвался сноп света, глаза Люциуса закатились, и он рухнул на мраморный пол, заливая его кровью из раны.
Гермиона потрясённо повернулась к Рону:
— С ума сойти. Где ты так научился метать ножи?
Рон перевёл взгляд на свои руки и робко пожал плечами:
— Ну, типа… где-то научился.
Горький дым. Горечь во рту, горечь в глазах. Ноги жгло даже сквозь ботинки, и Гарри знал: стоит ему упасть — он сгорит заживо. Пот струился по спине, волосы налипли на лоб, меч Гриффиндора бил по ноге и до боли оттягивал руку. Рукоятка уже стала скользкой от пота.
Почему-то никто не упоминает о подобных вещах, когда пишет о героических странствиях и сражениях: ни о том, как сосёт под ложечкой от страха и напряжения, ни о кавардаке в голове, ни о медном вкусе во рту — вкусе ненависти и насилия.
Он слышал вой Тёмного Лорда, и вой становился всё громче по мере того, как Гарри приближался к центру пентаграммы. Вой смешивался с воплями ещё кого-то; Гарри споткнулся и отскочил в ужасе: по пылающему мраморному полу полз Черверхост в дымящейся одежде и с дымящейся — местами красной, а местами уже обуглившейся — кожей.
— Воды… — прохрипел Червехвост, металлической рукой хватая Гарри за полу мантии. — Во имя Господа нашего… умоляю… воды…
Он поднял голову, и Гарри увидел — жар выел ему глаза, оставив пузырящиеся бельма. Юноша вскрикнул от отвращения и ужаса, отпрыгнул, чувствуя подступающую к горлу тошноту. Железная хватка Червехвоста сдёрнула мантию с плеч, оставив Гарри дрожать в куртке и рубашке.
— Хозяин… — хрипел Червехвост, — хозяин, умоляю…
…Он думает, я — Вольдеморт, — с омерзением осознал Гарри.
Тут удушающая завеса густого серого дыма расступилась, пропуская Вольдеморта.
Белоснежная кожа в чёрных разводах. Стискивающая рукоять Кинжала когтистая лапа.
С триумфальным рёвом он рванулся вперёд, погружая клинок
Драко исчез в темноте дальнего конца коридора, и Джинни поплелась к дверям Церемониального Зала. Сердце отчаянно билось в груди — почувствует ли она входящую в тело Тома сталь? Ощутит ли вытекающую из него жизнь? Или же смерть опустится, будто занавес, аккуратно отделив жизнь от того, что ждёт за ней?
А может, и вовсе ничего не произойдёт.
…А может, Том убьёт Драко… — это было бы ещё ужасней, чем собственная смерть, особенно с учётом того, что она и только она окажется причиной. — Трусиха. Трусливая изменница, трусиха — отпустила его, позволив взять на себя твои обязательства.
— Значит, решила не ходить? — поинтересовался голос за плечом.
Повернувшись, Джинни увидела Рисенн, белое платье которой вилось в дымном сквозняке, а ноги вовсе не касались пола.
— Полагаю, тебе моя защита не нужна.
— Он не разрешил мне пойти за ним, — отрезала Джинни. — Кстати, твоя помощь мне действительно не нужна.
— Уверена, он будет цел и невредим, — рассмеялась дьяволица и крутанулась на носках. Чёрные волосы медленно взлетели шатром, будто ленты вокруг Майского Дерева.
— Кто будет цел и невредим, — с подозрением уточнила Джинни, — Том или Драко?
— Какая разница? Ты же сохнешь по обоим, насколько мне известно, так что как фишка ни ляжет, ты всегда в выигрыше.
— Неправда, — куда более резко, чем ожидала, возразила Джинни, — Том должен умереть. Я бы сама его убила — если… если бы смогла… — скомканно закончила она.
— Ты бы могла разбить его чёрное сердчишко, — жизнерадостно заметила Рисенн, закончив вращаться. Волосы смоляными мазками лизнули белую кожу и платье.
— Ещё никто не умирал от разбитого сердца, — сварливо буркнула Джинни.
— Не скажи, не скажи, — склонила голову демонесса. — А он забавный: временами мне кажется, что от него исходит сама темнота, но иногда будто мерцает нечто человеческое…
…Симус, — подумала Джинни, и что-то трепыхнулось в её подсознании.
— Ты ведь высасываешь души, верно? Ведь тебя именно потому и называют суккубом, верно?
Рисенн заморгала:
— С этимологией у тебя некоторые нелады, однако ход твоих мыслей мне нравится: я действительно вытягиваю из мужчин души и питаюсь их силой…
— Ах-ха, — трудолюбиво призадумалась Джинни, — весьма интересно…
Удар отбросил Гарри назад. Злобный смех Вольдеморта звенел в ушах. Гарри опустил взгляд, увидел торчащий в груди кинжал и осознал, что его вот-вот вырвет.