Трилогия о королевском убийце
Шрифт:
— Так вот я не в порядке, — шепотом рявкнула она.
Волосы ее были заплетены на ночь в две толстые косы — острое напоминание о той маленькой девочке, которую я встретил давным-давно. Уже не девочка. Она поймала мой взгляд. Накинула на плечи плотный халат и завязала его у пояса.
— Я трясущаяся развалина! Я сегодня глаз сомкнуть не могла. Ты ведь пил, да? Значит, ты пьян? Чего ты хочешь? — Она грозила мне свечой, как будто это было оружие.
— Нет, не пил. — Я выпрямился и оправил на себе рубашку. — Я не пьян. Честное слово, у меня не было никаких дурных намерений. Но… Кое-что произошло сегодня ночью. Это заставило меня испугаться, будто что-то плохое может случиться
— Новичок, ты несешь чушь. — Ее голос был ледяным. Она была права.
— Прости, — повторил я и сел в углу кровати.
— Не устраивайся тут, ты немедленно уйдешь. Один или со стражниками. На выбор.
— Я уйду, — пообещал я, поспешно вставая. — Я просто хотел убедиться, что у тебя все хорошо.
— У меня все хорошо, — запальчиво сказала она. — Почему бы и нет? Так же как и прошлой ночью, как и последние тридцать ночей. И ни в одну из них тебе не приходило в голову поинтересоваться моим здоровьем. Так почему сегодня?
Я глубоко вздохнул:
— Потому что в некоторые ночи угроза бывает более очевидной, чем в другие. Происходит что-то плохое, и это заставляет меня бояться чего-то худшего. В некоторые ночи очень опасно быть возлюбленной бастарда.
Голос ее был бесцветным, когда она спросила:
— И что это должно значить?
Я снова глубоко вздохнул, полный решимости быть с ней честным, насколько это возможно.
— Я не могу сказать тебе, что именно произошло. Только я понял, что тебе грозит опасность. Тебе придется доверять…
— Я не это имела в виду. Что значит «возлюбленная бастарда»? — Ее глаза сверкали от ярости.
Я готов был поклясться, что сердце в моей груди пропустило удар. Смертельный холод охватил меня.
— Это правда, я не имею права, — сказал я медленно, — но я не могу перестать беспокоиться о тебе. Вне зависимости от того, имею ли я право называть тебя своей возлюбленной или нет, мои недруги могут причинить мне зло, нанеся удар по тебе. Как я могу сказать о своей любви к тебе, столь сильной, что хотел бы вовсе не любить или по крайней мере не показывать своей любви, потому что моя любовь подвергает тебя страшной опасности? И должны ли эти слова быть правдой?
— И как, во имя всего святого, я могу сказать, что поняла смысл твоего последнего заявления: «И должны ли эти слова быть правдой»? — поинтересовалась Молли.
Что-то в ее голосе заставило меня обернуться. Мгновение мы только смотрели друг на друга. Потом она расхохоталась. Я стоял, оскорбленный и мрачный, а она подошла ко мне, все еще смеясь. Потом она обняла меня.
— Новичок. Ты выбрал самую окольную дорогу, чтобы наконец заявить, что любишь меня. Ворваться в мою комнату и стоять тут, завязывая свой язык в узлы вокруг слова «любовь»! Разве ты не мог давным-давно сказать это?
Я глупо стоял в кольце ее рук. Потом опустил голову и посмотрел на Молли. «Да, — тупо подумал я, — я теперь гораздо выше, чем она».
— Ну? — подсказала она, и мгновение я не знал, чего она хочет.
— Я люблю тебя, Молли. — В конце концов, сказать это оказалось так легко. И такое облегчение! Медленно, осторожно я обнял ее.
Она улыбнулась:
— И я люблю тебя.
И так я поцеловал ее. В миг этого поцелуя где-то неподалеку торжествующе завыл волк. Хор собачьих голосов ответил ему из замка, поднимаясь к далекому ночному небу.
Глава 9
Часто
Я вернулся в свою комнату и сел, глядя на умирающие угли в моем очаге, ожидая, когда проснется замок. Мне следовало быть обессиленным. Вместо этого я ощущал бьющую ключом энергию. Я воображал, что, если буду сидеть неподвижно, смогу ощутить тепло рук Молли, обнявших меня. Я точно знал, где ее щека коснулась моей. Ее запах, хоть и очень слабый, остался на моей рубашке после нашего быстрого объятия, и я мучился, не зная, носить ли эту рубашку или отложить ее в сундук с одеждой, чтобы бережно хранить драгоценный аромат. Мне казалось естественным так беспокоиться по этому поводу. Оглядываясь назад, я улыбаюсь, но своей мудрости, а не глупости.
Утро принесло в Олений замок штормовой ветер и снег, но от этого внутри стало только уютнее. Может быть, мы все сможем передохнуть после вчерашнего. Я не хотел думать о жалких разорванных телах несчастных «перекованных» или о том, как обмывали их холодные неподвижные лица. Как и о жарком ревущем пламени, поглотившем тело Керри. Всем обитателям замка нужен был день умиротворения и покоя. Может быть, вечером все соберутся у очагов, чтобы рассказывать старые истории, слушать музыку и болтать. Я надеялся на это. Я покинул свою комнату и отправился к Пейшенс и Лейси. Я совсем извелся, точно зная, в какое мгновение Молли будет спускаться по лестнице, чтобы отнести Пейшенс поднос с завтраком, и когда она будет подниматься обратно. Я мог бы оказаться на ступеньках или в коридоре, когда она пройдет там. Это будет мелочью, совпадением. Я не сомневался, что кто-то приставлен следить за мной. И этот кто-то обратит внимание на такие «совпадения», если они будут случаться слишком часто. Нет. Я должен прислушаться к предостережениям короля и Чейда. Я докажу Молли, что у меня есть самообладание и я могу быть предусмотрительным, как настоящий мужчина. Если необходимо выждать, прежде чем начать ухаживать за ней, значит, так тому и быть.
Так что я сидел в своей комнате и мучился, пока не уверился, что она уже ушла от Пейшенс. Тогда я спустился, чтобы постучать в дверь. Пока Лейси открывала мне, я подумал, что пообещать присматривать за Пейшенс и Лейси было куда проще, чем осуществить это на деле. Но у меня было несколько идей. Прошлой ночью Молли обещала мне, что не будет приносить им никакой еды, которую не приготовит сама или не возьмет из общих котлов. Она фыркнула, потому что я попросил ее об этом после самого нежного прощания.