Тринадцать нарядов вне очереди
Шрифт:
Утреннее построение было сорвано. Курсанты, одев робу за считанные секунды, не смогли обуться и вышли строиться в носках со скрюченными ботинками в руках.
Скандал разразился нешуточный. Больше всех почему-то злорадствовал Тарасенко. Изрыгнув в пространство трёхэтажную брань, он взял несколько пар испорченной обуви и отправился лично докладывать о происшествии командиру роты, минуя существующую субординацию.
– И что мне с тобой делать, товарищ курсант? – спросил командир роты, когда Василий предстал перед ним. – Ущерб от твоих деяний составил 72 рубля 50 копеек. Мы обязаны взыскать эту сумму
Василий стоял, опустив голову. Мысли лихорадочным потоком проносились в голове. Он представил на миг лица родителей, когда они будут читать это «хвалебное» письмо от командира, и ему стало не по себе.
– Товарищ капитан третьего ранга, а можно как-то иначе? – спросил Василий хриплым голосом.
– Что значит – иначе? – в недоумении спросил командир роты.
– Ну…отработать где-нибудь, чтобы только родителям не сообщать.
– Я бы с большим удовольствием отправил тебя, Стрельцов, на заработки, только вот не имею такой возможности, – последовал ответ на просьбу Василия. – Военный флот – не производственное предприятие, а боевая составляющая министерства обороны. На нём денег не зарабатывают, а отдают воинский долг перед Родиной.
От слов командира у Василия ёкнуло внутри. Он собрался заявить, что готов полностью отказаться от своего денежного довольствия курсанта до окончания учёбы, а оставшуюся сумму обязательно возместит, только чуть позже. Напишет письмо сестре, и она вышлет деньги.
Готов был сказать, но не успел.
Послышался стук в дверь, в кабинете командира роты появился главный старшина Ольшанский.
– Разрешите, товарищ капитан третьего ранга, – произнёс он с порога. – Главный старшина Ольшанский из суточного увольнения прибыл без замечаний.
– Проходи, Борис, присаживайся. Ты как раз кстати, – командир роты указал жестом на стул. – Неприятный случай произошёл в первом взводе. Курсант Стрельцов спалил полтора десятка пар ботинок своих сослуживцев.
– Я уже в курсе, тащкаптреранга, – пояснил Ольшанский. – По этому поводу и заглянул к вам.
Главный старшина Ольшанский дослуживал последний месяц до демобилизации. Был он высоченного роста, широк в плечах, медлителен в движениях и говорил громовым басом.
В роте его уважали, с ним советовались, к нему обращались за помощью. Совсем недавно он вернулся из дальнего похода, к котором проводилось испытание нового образца аппаратуры, в разработке которой он принимал непосредственное участие. К тому же, он был представителем династии военных моряков.
Отец в звании капитана первого ранга служил в штабе Черноморского флота. Дядя Бориса, герой Советского Союза, погиб в битве за Севастополь, его фамилия была навечно занесена в списки личного состава школы, в которую попал служить Василий Стрельцов.
Аккуратно заправленная кровать героя стояла сейчас неподалёку от поста дежурного по роте.
– У тебя есть какое-то предложение? – спросил командир роты.
– Есть, тащкаптреранга, – пробасил Ольшанский.
– Говори.
– Прошу отпустить курсанта Стрельцова, я с ним лично разберусь. Появились кой-какие обстоятельства, о которых я предпочёл бы поговорить с вами
– Ну, что ж, давай отпустим разгильдяя, если за него пришёл замолвить слово сам старшина роты, – улыбнулся Семёнов. – Иди, Стрельцов, подумай хорошенько о своём проступке.
Василий повернулся через левое плечо и, недоумевая, молча вышел из кабинета командира роты.
Ему не пришлось писать письмо родителям или сестре. Старшина Ольшанский спас его от постыдного прошения. О чём он говорил с командиром роты за закрытыми дверями – осталось в тайне. Одно лишь стало понятно Василию: Ольшанский досконально разобрался в случившемся и справедливость восторжествовала.
Ботинки на замену испорченным старшина Ольшанский нашёл в течение часа. Это были не новые «гады», а б/у, но в приличном состоянии. Уже перед самым отъездом на север Василий случайно узнал, что Ольшанский связался со старшинами других рот, и те, достав из потаённых уголков баталерок свои заначки, выручили друга.
Так ли было на самом деле – у Стрельцова не было полной достоверности, а вот в существование крепкой флотской дружбы и во взаимовыручку на флоте он поверил сразу.
Добродушный и немногословный великан Ольшанский преподнёс Василию поучительный урок, а разговор, который состоялся между ними в тот злополучный день, запомнился ему на всю оставшуюся жизнь.
После отбоя, когда курсанты улеглись спать, и в кубрике наступила мёртвая тишина, Василий услышал приглушённый голос дневального:
– Стрельцов, вставай, иди за мной.
Василий был уже в том состоянии, когда до полного погружения в сон оставались считанные секунды. Он разлепил отяжелевшие веки, взглянул на дежурного, плохо соображая, для чего он ему понадобился.
В первый момент ему захотелось послать дежурного куда подальше, приняв его слова за прикол, и перевернуться на другой бок. Дневальный был из соседнего взвода, и Василий не раз был свидетелем его дурацких шуточек. На сей раз лицо дневального было серьёзным.
– Чё за дела, дневальный? – недовольно пробурчал Василий, приподнимаясь в постели. – Ты ни с кем меня не перепутал?
– Нет. Великан распорядился привести тебя к нему, – сообщил дневальный. – Напяливай робу и следуй за мной.
Василий свесил ноги с кровати, тряхнул головой, сбрасывая сладкую дрёму, потом легко спрыгнул на пол с третьего яруса.
– Чё за хрень влетела в его башку среди ночи? – шипел Василий, натягивая робу. – Неужели до утра нельзя было подождать?
– А я почём знаю? – пробубнил в ответ дневальный. – Старший по званию приказал – моё дело исполнить.
Василий остановился в нескольких шагах перед дверью баталерки, где находился старшина. Ему вдруг взбрело в голову, что Ольшанский собирается попросту отлупить его втихаря, поскольку никакого дисциплинарного взыскания за проступок на вечернем построении не было объявлено. И время, и место старшина выбрал самые подходящие для такой цели: офицеры отсутствуют, курсанты спят беспробудным сном, баталерка расположена в таком месте, где даже душераздирающий крик никто не услышит.
– Чё стоишь? – набросился Василий на дневального, гневно сверкнув в полутьме вспыхнувшими глазами. – Исполнил приказ и греби обратно к тумбочке!