Тринадцать тысяч дней без солнца. Часть первая

Малаховская-Пен Ирина

– А какая разница тебе, как меня зовут?

– В смысле, какая? Познакомиться хочу.

– Стасик, а тебе не кажется, что молод ты, со взрослыми девушками знакомиться?

– Ну ты серьезно, что ли?

Парень заметно огорчился и потух. Я, гордо задрав нос, прошла мимо и вошла внутрь.

Школа была небольшая, девятый и десятый класс по одному, без параллели. До восьмого там, по-моему, была ещё буква «Б», а потом кто-то уходил в училища, и оставшихся объединяли в «А». Школа была такой местечковой. Деревня в небольшом городе, под названием СИБНИИСХОЗ. Там даже улица вокруг школы звалась СИБНИИСХОЗ,

и на улице стояли дома, с первого по седьмой. Это сейчас за шестым и седьмым домом настроили новостроек. А тогда это был совсем небольшой райончик, родители учеников работали в НИИ через дорогу, и все друг друга знали. И тут прихожу такая я. Нэ мэстная. Никто меня не знает. На голове никаких кос, мелкая химическая завивка и завершается процесс обесцвечивания. Все пялятся на меня, а я думаю, что скоро перемена, и надо же с кем-то покурить. По такому случаю я поймала самую любопытную из всех одноклассниц. Она так пялилась на меня, что это явно давало мне повод заговорить:

– Слушай, кто из девочек курит.

Хорошо, что она не сказала в ответ что-нибудь типа «му-у-у-у». Кажется, хотела. Может лучше бы она замычала, потому, что она выдала такое, что мычать пришлось мне:

– Да у нас и из мальчиков никто не курит.

– Э-э-э-э-э..?

И вот что в такой ситуации делать? Я решила не испытывать судьбу и не ходить курить самостоятельно. В первый день попадать в кабинет директора мне не улыбалось. И ещё я горько пожалела о том, что так неосмотрительно отшила Стаса. Он-то как раз нагло шёл по двору с сигаретой.

На первом же уроке мне прилетела записка. «Давай познакомимся. Коля». Я повернулась к своей недавней собеседнице. Надо сказать, мышей она ловила махом.

– Это не Коля. – прошипела она. – Это Юферов со Смирновым развлекаются.

Я выкинула записку, и едва дождавшись конца уроков, полетела в сторону дороги. Главное было выйти с этого подозрительно благополучного района, а там можно и покурить. У самой дороги перед переходом меня окликнули.

– Торопишься куда-то?

Незнакомый парень стоял и смотрел на меня с расстояния полутора метров. Никакого впечатления тогда он на меня не произвел. Я в упор не помнила, учились мы с ним в одном классе, или нет. Я понятия не имела, что вскоре он подчинит себе всю мою жизнь, растопчет в ней всё оставшееся живое, закабалит меня. Сейчас я убеждена, что если бы отшила его, как Стаса, больше бы он не подошел. Но мозги без никотина, видимо, засохли. И я доверительно ответила:

– Тороплюсь. Очень. Курить хочу, весь день не курила.

– О, отлично! Пойдём, покурим. Провожу тебя заодно. Ты же не отсюда?

Я отрицательно мотнула головой. Первое звено арматурной цепи было сцеплено.

Глава 6

Чтобы было интересней читать, чтобы вы, так сказать, не соскочили с крючка, я сразу скажу пару важных слов о том, о ком будет написано дальше. Итак, Миша. Мой первый муж. Мой третий мужчина. Он был настолько своеобразным человеком, насколько вообще можно быть таким. Миша был кем-то когда-то очень глубоко ранен. Возможно, родителями. Точно я не знала. Но последствия этого ранения в полной мере ощутила на себе. Из этих отношения я чудом вышла живая, и с такой потерей, что писать об этом очень страшно. Точнее будет

сказать, что писать о таком не следует. И рассказывать вообще. И просто забыть бы неплохо, как страшный сон. Писатель никогда наперед не знает судьбу своего повествования. Но он должен быть готов к тому, что его прочтут. Поддержат или осудят. На этом участке непростого текста много строк и абзацев может начинаться с «итак, Миша». Кроме того, что Миша был интересным и оригинальным, он был

жестоким

обидчивым

непримиримым

ревнивым

одиноким

эгоистичным

непонятым

снова жестоким, только уже исходя из всего вышеперечисленного. Как я могла связать с ним свою жизнь? Не знаю. Очевидно, по тому же принципу: жертва притянулась к тирану. Примоталась к нему цепью из арматурных стержней, укрепила эту связь колючей проволокой, и готова была упасть за ним, с ним в пропасть. Сейчас пишу, и думаю, сколько во мне силы, что я смогла разорвать эти узы. Сколько во мне силы, что я вообще живу. Какая цена была заплачена за то, что я ушла. Сбежала. Вырвалась. Заплачена, и платится по сей день. Могу ли я писать плохое о покойном? Не положено вроде как. Могу я сказать о нём правду? Уверена, могу. Имею полное право. Он-то благополучно свалил больше двадцати лет назад, а я тут расхлебываю до сих пор.

Когда Миша перешел со мной через дорогу, выяснилось, что он не курит.

– Хм.

– Ну… я думал, ты меня научишь.

– Вряд ли это то, чему стоит учиться.

– Но сама-то ты куришь!

– Привычка. Я курю с пятнадцати лет.

– Так это всего год…

– Полтора. – важно ответила я.

Курить ваша покорная слуга Мишу научила на раз, два… даже без три. Вообще, в детстве многим одноклассницам и подружкам родители запрещали со мной общаться под заголовком «она тебя научит плохому». Тогда меня это задевало, сейчас понимаю, что они были правы. Миша подавился дымом, покашлял, позеленел, пострадал тошнотой, и закурил. Всё заняло одну сигарету и две минуты времени. С тех пор он был курящим человеком до самой своей смерти.

Мишка с первого взгляда не понравился мне, как парень. А я – ему… как он говорил мне позже много раз – его поразила вспышка влюблённости ко мне сразу. Как только я вошла в класс. И больше уже не отпускала. После всего плохого, ужасного и отвратительного, что мы с ним пережили, за пару месяцев до своей смерти Миха снова звал меня замуж. Он был в отношениях, я была в отношениях. Мой роман в тот момент меня полностью устраивал. Миху не устраивали никакие связи, ни с кем, кроме как со мной. Я тогда отказала ему, а потом нам больше не пришлось увидеться. Но в 1988м году мы оба были вполне живы, здоровы, и между нами установился некий дружеский контакт. Я часто буду называть дальше в повествовании Мишу – Михой, потому, что собственно так все его и звали. По-моему, даже дома. Итак, мы стали друзьями. И Миха, поняв, что ничего большего ему пока не светит, терпеливо был другом. Притом я начала встречаться с одним местным гопником, который на время уходил в училище, но вернулся обратно. Ну, гопник из него был, конечно, так себе: в училище он не выдержал обстановку, получил там пиздюлей пару раз. Но на фоне положительных одноклассников Юра был первоклассным хулиганом. А мне всегда нравились плохие парни.

Конец ознакомительного фрагмента.