Тринадцатая Дара. Книга 1. Пристани

Исаева Елена Львовна

– Мы – мокрости! Мы живем в воде, в дожде, в снегу! Наша кровь – вода, наши слова – вода! Мы сами – вода! Самая чистая вода! – И оно, мазнув по щеке теплым влажным крылышком, порскнуло к потолку и там зашуршало, защебетало, зачирикало.

Медведь тяжело приподнялся и пересел на сиденье напротив. Тюня сдавленно хрюкнул и, раздирая мне джинсы, забился в ноги.

– Кха-кха… Тарасом Прокопьевичем меня кличут, – густым сочным басом проговорил белый гигант, неодобрительно покосившись на кота.

– Оооооочень приятно.

А меня…

– А как же! – рявкнул Тарас Прокопьевич, – Дара. Премного наслышаны о тебе!

– А-а-ага, – в голове привычно помутилось.

– К нам, стало быть?

– Ааааауууугу. Да. Да, дела у вас. У меня… У нас… Ну… – ну, не привыкла я к говорящим медведям!

Медведь обвис мордой и кивнул:

– Да, да. Беды у нас… – и, похлопав меня по плечу, вернулся на свое место.

Двери вагона медленно разъехались. Повеяло прохладной лесной свежестью. Резкий клокочущий голос крикнул из тамбура:

– Ааааггррррр!

И в вагон неторопливо вошел давешний большой иссиня-черный ворон. Склонив голову, он внимательным глазом оглядел вагон, мощно оттолкнулся от пола и, расправив огромные крылья, по плавной кривой взмыл к потолку. Сделав круг, птиц приземлился на спинку нашего сиденья.

– Дарррррррра, – каркнул он и дважды стукнул когтистой лапой по спинке.

Тюня опять забился головой в угол. Я негромко пробормотала: «Может быть, на сегодня хватит?»

Но сюрпризы еще не иссякли… Под потолком громко щелкнуло и из невидимых колонок раздалось:

Чищу ботинки с мыслью о форме

Эволюции римских мечей.

Нас было много, но очень недолго.

Я сам не свой и всё, и больше ничей.

Но кажется ночью, особенно утром,

Особенно если ни свет ни заря,

Что всё у нас правильно, правильно,

Всё перламутрово, всё…

Но, Господи, только б не зря

Я снов своих не чую,

Я по тебе скучаю,

Ещё один день…

Я сам с собой ночую,

Я сам себя встречаю,

Ещё один год…

Такая шишла-мышла,

Но вышло так, как вышло

И пролетел век.

Меня по свету носит,

Судьба меня матросит

Пока

идет жизнь…

А я смиренно размышляла о разнообразии способов схождения с ума, съезжания с катушек, срубания крыши, и прочих заманчивых вещах… Шел третий час нашей поездки.

6.

– Тюня, – я почесывала теплые котовьи уши. – А полное имя твое как звучит? Дмитрий что ли?

– Отнюдь. Митррррофаааан, – сонно проурчал он.

– Понятно. Недоросль, значит…

– Эт поооочемууу? Мне мнооогоо лет, – и кот звучно зевнул.

– Да ладно. Митрофан, так Митрофан. А откуда ворон взялся? – В голове шла битва здравого смысла и окружающей действительности. Здравый смысл отступал по всем фронтам. События последних суток категорически не желали вставать по полкам. Полки их чем-то не устраивали.

– Из таамбуррра…

– Исчерпывающе.

Монти сидел напротив и увлеченно чистил клюв. Внимательно глянул на спящего Кодю и внятно произнес:

– Жрррать поррррра.

Гном открыл сначала один глаз, потом второй, сел, с хрустом потянулся.

– Здрав будь, Монти. Как дела в Пристанях?

– Дерррржутся. Хоррррошо. Рррррорррри смотррррит. Корррррми.

– Сейчас покормимся, сейчас. Рори уже там? Дара его в Москве видела, – я удивленно покосилась на Кодю. – Волка-переводчика зовут Рори, – пояснил он.

– У Ррроррри дррругие дорррроги.

– Ну да, ну да, – согласно покивал гном.

– Кодя, как твоя нога?

– Нога? Ах да, нога… Нормально. Не болит, – и он наконец-то улыбнулся, но несколько кривовато.

– Чего ты?

– Еще два часа ехать. Время, время… Слышь, Тюнь, ты костер прибрал?

– Ну я, а чегоо?

– Да ничего. Спасибо. Сморило меня, забылся, – и Кодя потянулся к кошачьей голове. Тюня прижал уши и вздыбил шерсть на загривке. Гном ласково почесал кота за ухом. Тот вздохнул, расслабился и неуверенно замурчал.

Кодя распахнул кацавейку, повернулся к нам спиной, потоптался, повздыхал, подвигал локтями и поставил перед разомлевшим котом миску сметаны. В некотором ошеломлении я смотрела на чавкающего Митрофана. Вот так, значит… Ну, Кодя, ну, шельмец!

А гном таким же образом раздобыл кусок сыра, хлеб, высокую синюю чашку с водой и поставил все это перед Монти. Тот гортанно крикнул и принялся расклевывать сыр.

Я дождалась момента, когда Кодя повернулся ко мне и спросил:

– Картошку с молоком будешь? – и осекся. Ибо в моем ответном взгляде читалась безграничная любовь.

– Значит, два дни жевнуть не случалось, да? – ласково спросила я заерзавшего гнома.

– Ну, Кап, то есть Дар… Ну, ты же понимаешь – искал повод для ненавязчивого знакомства. Картошечки поешь, а?