Тринадцатая Ева
Шрифт:
– Ева… То есть я хотел сказать – Женя… Вы в квартире? Запритесь в ванной! Я приеду, как можно быстрее приеду! Дождитесь меня! Вы знаете улицу?
Ева дрожащим голосом назвала. Только, конечно, не Ева, а Женя. Да, у него была одна Женя, которую он потерял. Но теперь он обрел другую – и ее терять не намеревался.
– Понимаете, это все, как в моем сне… Или в том, что я считала сном, а это на самом деле было реальностью… Я пришла в себя, а рядом мертвый Герман… И моя рука, которая покоится
Дмитрий Иннокентьевич, сжимая телефон так, что костяшки пальцев побелели, отчеканил:
– Ева… То есть Женя, запомните – вы никого не убивали! Это он все подстроил!
Но ведь до этого момента он считал, что за галлюцинациями Евы стоит ее муж Герман? А если Юнгштедт убит…
То кто же тогда затеял всю эту ужасную операцию?
– Но если не я, то кто? – спросила в ужасе женщина. – Да, я убила… кажется, я даже помню, как убивала его… Хотя нет, не помню, но мне кажется, что помню… Я совсем запуталась, у меня болит голова…
– Ева! – завопил доктор Чегодаев, но Ева больше не реагировала на его слова. Он ни на секунду не допускал возможности, что Ева причастна к убийству, кажется даже двойному.
Его Ева, во всяком случае…
Ведь имеется еще и другая Ева. Или даже другие Евы… И одна из них находилась на заднем сиденье его автомобиля. И ведь, может статься, она тоже была причастна к произошедшему – или могла вывести его на истинного организатора и заправилу…
Судорожно набирая в поисковике смартфона названную Евой улицу, Дмитрий Иннокентьевич сообразил, что находится с противоположной стороны здания – туда он убежал, выпрыгнув из автомобиля и беседуя с Евой…
Нет, не с Евой, а с Женей! С его Женей. С его – и ничьей больше.
Он вывернул из-за угла, желая во что бы то ни стало поехать за Евой. Конечно, сначала надо разобраться с другой, той, что носила номер тринадцать, однако это подождет…
Но никакой Евы около входа в консультацию не было. Ева испарилась – а вместе с ней и его автомобиль. Доктор на мгновение остолбенел – он что, припарковал автомобиль где-то в другом месте? Да нет же, прямо у входа, благо сегодня у профессора, собиравшегося удариться в бега, был неприемный день…
Но тогда куда исчез его автомобиль?
И вдруг он все понял и похолодел. Ну конечно, эта мерзавка, которую он не по своей воле забрал у профессора, эта Ева № 13, притворялась. Он ведь заподозрил, что она уже там, прикованная к стулу, была в сознании, но делала вид, что все еще в беспамятстве. Она элементарно дождалась, когда же он выскочит, словно ошпаренный, из автомобиля, отвлечется, конечно же забыв прихватить с собой ключи…
И она укатила прочь на его автомобиле!
Доктор чертыхнулся, не зная, что
Ему требовался автомобиль. Он подошел к входной двери консультации, нажал звонок и крикнул:
– Профессор, одолжите своего железного коня. И больше вы меня не увидите!
Аркадий Ильич, конечно же, не откликнулся, тогда доктор Чегодаев подошел к припаркованному сбоку, на почетном месте, о чем свидетельствовала особая золоченая табличка с именем его бывшего патрона, темно-синему «Мерседесу» и пригляделся к нему. Затем, взяв с клумбы увесистый камень, являвшийся частью бордюра, со всей силы ударил по боковому стеклу.
Тотчас раздался истошный вопль автомобильной сигнализации, а стекло пошло трещинами. Не прошло и тридцати секунд, как из здания выскочил трясущий бородой и изрыгающий проклятия профессор.
– Димочка, тварь ты такая, ты что сделал! – заорал он, потрясая пистолетом, зажатым в руке. А потом разразился площадным трехэтажным матом, столь не соответствовавшим его, профессорскому, имиджу.
Доктор Чегодаев подошел к Аркадию Ильичу, вырвал у него пистолет и, наставив его на профессора, сказал:
– Ключи – и ничего более! Мне нужна ваша тачка, и потом мы расстанемся!
Аркадий Ильич немедленно присмирел, вытащил из кармана ключи и проскрипел:
– Попомни мои слова, Димочка, недолго тебе осталось небо коптить…
– Думаю, вы склеите ласты раньше, профессор! – сказал Дмитрий Иннокентьевич и, усевшись за руль чужого «Мерседеса», дал газу. На мгновение притормозив перед Аркадием Ильичом, он прокричал:
– И не вздумайте обращаться в полицию! Потому что у вас у самого рыльце в пушку. Лучше собирайте манатки и покидайте страну!
Он рванул с места, швырнув профессору под ноги пистолет, думая об одном: успеть вовремя.
Дмитрию Иннокентьевичу повезло – он попал в «зеленую волну», не застрял ни в одной пробке и наконец-то добрался до дома по адресу, который сообщила ему Ева.
Нет, не Ева, а Женя!
Он знал, что удача сопутствует ему. Точнее, не ему, а им. Еве и ему… Нет, Жене и ему! Это была компенсация за всю прежнюю боль, за все давние страдания… За его ошибки и глупость.
Он взлетел по лестнице, помня, что Женя говорила что-то о последнем этаже… Только бы успеть, только бы успеть…
Металлическая дверь цвета свернувшейся крови была приоткрыта. Дмитрий Иннокентьевич прошел в узкую прихожую.
– Ева, – позвал он и тотчас поправился: – Женя!
Раздался тихий стук, дверь кладовки отворилась – и доктор Чегодаев увидел ее.
Да, это была Женя, его Женя. Его – и только его!
Он подошел к ней, такой хрупкой, испуганной, дрожащей, обнял. И поцеловал. Потом дернулся, понимая, что это отнюдь не то, что требовалось Жене в такой ситуации. Но она прошептала: