Тринадцатая гостья

Данилова Анна

– Она замужем, я тебе говорила. Другое дело, что ее муж живет в Берлине и совсем не навещает жену, не бывает здесь. Я просто хочу сказать, что никакая это вообще не семья! Но она замужем, это точно, я видела документы.

– Ну и ладно. Это их дела. Так что там с садовником? Ему не хватает любви? Ох, Роза, как все это романтично…

– Он пропал.

– Кто?

– Уве. Наш садовник. Я лично видела, как он вчера вошел к себе в домик, и в руках у него была бутылка. С нашей территории он не выходил, ворота я ему не открывала.

– Он мог перелезть через забор.

– Мог, теоретически. Только зачем? К тому же

в саду накопилось много работы. Сад этот в отличие от твоего страшно запущен.

– Да я все понимаю. Никакой он не садовник! И комбинезон носит лишь для отвода глаз. Для тебя, Роза, старается. Чтобы ты не догадалась, что они – любовники. Как все это глупо, честное слово! Но почему ты так нервничаешь? Я же слышу по твоему голосу, что ты взволнована.

– Я устала от всего этого, Катлин. А еще мне страшно! Кроме того, я так до сих пор и не поняла, зачем Софи вызвала к себе эту русскую девушку. Не заметно, чтобы они были хорошими подругами. У меня такое впечатление, словно одна, каждая в отдельности, присматривается к другой.

– Бросай все и увольняйся, – перебила ее Катлин. – И не засоряй себе голову какими-то догадками и предположениями, тем более что они не имеют никакого отношения к тебе лично! Переезжай ко мне, наконец! Сколько уже можно прислуживать, Роза?! Вот увидишь, как изменится твоя жизнь. Мы будем читать друг другу вслух, ухаживать за садом, путешествовать…

– И еще, – вдруг вспомнила и перебила ее Роза. – Перчатки! Резиновые перчатки, которые я надеваю, когда мою полы. Так вот. Они – мокрые. Словно ими пользовались. Это не одноразовые, а плотные хозяйственные перчатки, ты знаешь.

– И что?

Вместо ответа Катлин услышала в трубке всхлипывания.

Глава 20

Мюнхен, октябрь 2008 г

Никогда еще я не чувствовала себя такой одинокой, брошенной и никому не нужной, как в ту ночь. Я была рада, что никто не слышит, как я поскуливаю и даже подвываю, лежа под одеялом, как брошенная собака.

Конечно, я сама была виновата в том, что попала в такую невозможную и опасную ситуацию, оказалась втянута в авантюру, главный смысл которой мне пока еще оставался неясен. Вот убьет меня Соня или просто свалит на меня вину за смерть своего садовника, и никто не узнает, где я, что со мной или в какой тюрьме я сижу!

Я с острым ностальгическим чувством вспоминала Страхилицу, ее туманные теплые вечера, густые дожди, мутные зеленоватые пейзажи, низкое, усыпанное крупными звездами небо, соседского ишака, меланхолично жующего фиолетовые цветы на холме за моим домом, моих пугливых козочек, которых я с трудом приручила (почему-то вспомнилась мне коза Лиза, которая носилась от меня по двору с раздутым красным воспаленным выменем и не давала себя подоить, так ей было больно). Даже комнату свою вспомнила – с широкой кроватью и постельным бельем, подаренным мне Нуртен, с вышивкой и широким, ручной работы, кружевом по краю.

Когда же я представляла себе симпатичную крупную морду Тайсона, его широкую улыбку, какой он всегда встречал меня, когда я только появлялась во дворе, сердце мое сжималось, словно я тосковала по близкому, любимому человеку.

Это как же надо было одичать, чтобы место в моем сердце занял беспородный Тайсон!

У меня оставались деньги, причем немалые, и я решила, что самое разумное, что можно

сделать в моей ситуации, – бежать. Подальше от этого дома, от этой ненормальной Сони, от заколдованного ее воспаленным воображением макета. Напрасно я приехала, это ясно. Но Соня? Разве она не понимала, что я могу сбежать? Она же знает, что от тех денег, которые она мне выслала, у меня что-то осталось. Да, кстати, вопрос денег. Пять тысяч евро – немалая сумма. Зачем ей пришлось так изрядно раскошеливаться, если я ей была, по сути, и не нужна? Совершенно! Она с таким же успехом могла бы приблизить к себе Розу, поделиться с ней, попросить посочувствовать ей, принять участие в ее проблемах. Дешевле бы обошлось.

Наташа Вьюгина. Кто же она такая, раз меня с ней перепутали? Или не перепутали? Но тогда, тем более, ничего не ясно!

Около пяти утра я поняла, что мне совсем худо и я готова к очередному безумному поступку: если не к побегу, то, во всяком случае, к какому-то радикальному поступку, способному встряхнуть мои мысли и направить их в нужную мне сторону.

Я умылась холодной водой, оделась, спустилась, нашла телефон и устроилась с ним в уютном кресле в холле, так, словно собиралась оставаться там несколько часов в ожидании чуда.

Я набрала домашний номер Германа Кифера. Почему бы и нет? Ну и что, если я даже разбужу его? Мало ли кто кого будит не вовремя!

А если он, к примеру, спит с женой или с девушкой? Как он объяснит столь ранний звонок?

Я резко отключила телефон. Нет, звонить в пять утра – это не то чтобы невежливо, это просто свинство. После такой выходки я уж точно не смогу рассчитывать на помощь и без того постороннего мне человека. В сущности, шансов каким-то образом повлиять на ситуацию с помощью Германа у меня было ничтожно мало. Но чего только не бывает в жизни? Если уж я прикатила в Мюнхен к посторонней мне девушке в надежде, что этот визит хоть каким-то образом поможет в решении моих проблем, то чем именно знакомство с Германом отличается от знакомства с Соней? Разве что он не темнит, не делает вид, что мы с ним – старые добрые друзья, да и денег он мне в отличие от Сони не ссужал, не давал, не дарил.

Но я не могла и дальше бездействовать. Настроение у меня было такое. Поэтому я поднялась и постучалась к Розе. Подумала почему-то, что она простит мне столь ранний визит.

Глава 21

Мюнхен, октябрь 2008 г

Она смутно представляла себе, как будет действовать дальше. И это несмотря на то что большая часть плана уже сработала. Пожалуй даже, самое главное было сделано – и эта русская была в ее руках. Куда она теперь денется? Даже при условии, что у нее есть деньги, куда она может податься? Обратно в Болгарию? Как товар, среди ящиков в душной фуре? Конечно, с нее станется. Она такая! Она все может!

Ночь прошла в кошмарах. Сна, конечно, не было. Но не было и Уве. Он в последнее время вел себя дерзко, этот Уве! И кто бы мог предположить, что ее четко продуманный план даст трещину в самом, казалось бы, спокойном участке звена – в личности Уве? Да, она знала, что он – подонок, мерзавец, что деньги для него много значат, в сущности, как и для всех. Но разве могла она предположить, что та слабина, которую она допустила в их отношениях, обернется для нее настоящей проблемой? Что Уве воспылает к ней чувствами?!