Тринадцатая редакция. Найти и исполнить
Шрифт:
– Иными словами, ты сейчас не притворяешься, а дом при этом ведёт себя спокойно: вон, смотри-ка, даже трещина на потолке затянулась, помнишь, она ещё на той неделе появилась, здоровенная такая была?
– Ага. Была.
– Так что попробуй при случае подойти к нашему дорогому гостю, как ко мне, – за советом. Результат не гарантирую, но почему не попытаться? Вообще, конечно, старик Йозеф – большой мастер выводить людей из себя, – усмехнулся Даниил Юрьевич. – Пользуйтесь, что ли, такой возможностью, а то живёте в тепличных условиях, пылинки друг с друга сдуваете, скоро вообще забудете, каково это – в
– Да разве ж там тебя так качественно отбреют? – перебил его шеф. – Нет, только настоящий гений способен на то, на что он способен. Ты помнишь ведь, какая у нас публика в «Петушках»?
– Ну, какая публика? Пьяная в мясо. А что?
– То есть доброжелательная, в целом, да? К тому же никто не обращает друг на друга внимания. Так вот, они вчера написали коллективную петицию бармену, которую подписали все без исключения. В петиции значилось: «Во избежание дальнейшей эскалации конфликта выведите, пожалуйста, за пределы помещения этого старого скандалиста, который сидит в купе номер шесть!» Угадай, кого они имели в виду?
– Круто! – с завистью протянул Виталик. – Несмотря на то, что там вечная защита висит?
Шеф кивнул, так, словно Техник подбросил ему удачную идею, ударил пальцем о палец и, усмехнувшись, ответил:
– Несмотря на то, да. Я сам, если честно, оставил там на какое-то время свою физическую оболочку, всё равно Йозефу нашему собеседник толком не нужен – так, надо время от времени обращаться к некой роже, чтобы не с самим собой разговаривать о том, какие все вокруг уроды и недоумки. Оставил, значит, а сам метнулся в угол зала – там, как мне показалось, носитель засел. Но именно что показалось – у него желание перегорело уже, причём недавно, мы с этим нашествием носителей ничего не успеваем. Кстати, ты действительно выяснил причину этого столпотворения или мне показалось? Виталик ущипнул себя за ногу – вот балда, совсем забыл, зачем к шефу ломился!
– Причину ещё нет, но уже вычислил место, где вся эта каша заваривается. Я перепроверил все наши свежие контакты. Так вот, девяносто процентов носителей – девяносто, вы представляете! – в первый раз ощутили желание в одной и той же точке пространства. Совпадение? Непохоже. Стремянная магнитная аномалия – вот как я назвал это явление. Сам по карте вычислил… С небольшой помощью Гугл-мэпс.
– На Стремянной, что ли, это происходит? – уточнил шеф. – Так рядом же с нами совсем.
– Вот и я о чём. Сейчас слеплю Лёве плакат, и на разведку поскачу!
– И бесстрашно отряд поскакал на врага… – критически оглядев его, произнёс шеф. – Техник на разведке – отлично придумано. Даже и не думай. Все координаты передай Марине с Галиной. И пусть держат меня в курсе.
– Слушаюсь, – кивнул головой Виталик. – Просто мало ли, вдруг там ничего особого нет, а они только зря потратят время.
– А может быть, есть, и не особое, а вполне опасное, и мы только зря потратим тебя. Искренне не рекомендую обсуждать данный приказ. Вопросы есть? Вопросов нет. Выполняй.
– Выполню! – с готовностью воскликнул Виталик. – Я вообще со вчерашнего вечера стараюсь быть хорошим. Понадеялся, что судьба меня за это наградит и господин
– Конечно зря, – вполне серьёзно сказал шеф. – Если стараешься быть хорошим не для того, чтобы стать хорошим, а ради каких-то посторонних благ, то и хорошим не станешь, и не получишь никакой награды, так что в итоге окажешься в двойном проигрыше.
– Это почему же?
– Потому что быть хорошим имеет смысл только для того, чтобы достичь очередной ступени внутреннего совершенства, ну, или, если угодно, гармонии с собой. И награда тут – не мимолётное благосклонное внимание знаменитости, о котором ты мечтаешь, а качественное изменение внутри тебя самого. Ты стараешься быть лучше, стараешься – оп! – становишься лучше и понимаешь, что тебе абсолютно по барабану, замечает тебя Йозеф Бржижковский или нет.
– Как-то это грустно очень.
– Это тебе сейчас так кажется, а вот вырастешь над собой – и всё поймёшь. В идеале ты должен быть счастлив уже от того, что ты – это ты. А общение с писателями, книжки и фильмы, чай-кофе, друзья, девушки и прочие так называемые радости жизни могут быть, а могут и не быть. Но они ничего принципиально не изменят на твоём персональном небосклоне.
– Ну, это в идеале! – весело сказал Виталик, бодро пятясь к двери. – А пока я такой, какой есть, не идеальный и не совершенный, мне можно?
Услышав кодовое слово, дверь приветливо распахнулась, слегка наподдав под зад несовершенному и неидеальному Технику. Чтоб не зазнавался.
Давным-давно, когда ещё Тринадцатой редакции, как таковой, на свете не было, и контуры этой организации только намечались, Даниил Юрьевич заявил, что ему лично наплевать на то, сколько времени сотрудники проводят на работе – могут вообще не приходить, – лишь бы дело делалось. С тех пор так и повелось; и как бы пунктуальный Константин Петрович ни пытался изменить ситуацию, ничего у него не получается – никто, кроме Наташи, не желает приходить на работу к 10.00 и уходить ровно в 19.00. То слишком рано прибегут – и давай вкалывать, без перерывов, до глубокой ночи, то заявляются после обеда и – опять-таки сразу принимаются за дело.
Поэтому Шурик, примчавшийся в офис просто неприлично рано – в половине десятого, – не особенно удивился тому, что в приёмной уже вовсю бурлит жизнь. Собственно, бурлила она исключительно потому, что бедному Лёве на этот раз достался ужасно вредный автор. Автор – то есть уже порядком насоливший всем, до кого он успел дотянуться, Йозеф Бржижковский – стоял посреди приёмной, уперев руки в боки, и насмешливо объяснял бедному подневольному пиарщику, почему он не хочет идти на радио и что при этом думает о местном телевидении. Лёва, уже выслушавший от своих друзей с телевидения, что они думают о господине Бржижковском, мечтал сейчас только об одном – чтобы пришел какой-нибудь болван, которого не жалко, и этому болвану можно было спокойно и не торопясь открутить голову. Но вместо болвана ему достался Шурик, который, едва скинув шапку, шарф и куртку (и, как обычно, уронив всё это – жутко модное, между прочим, – добро на пол, рядом с вешалкой), изо всех сил постарался выполнить невысказанное желание дорогого коллеги. То есть непроизвольно прикинулся болваном, которого не жалко.