Тринадцатая
Шрифт:
Девушка немного удивлённо подняла глаза на директора. Не только она, но и другие девушки, заметили, что один из спонсоров приюта с некоторых пор странно поглядывал на Озу, когда бывал у них. Приютские разумницы живо обсуждали его интерес и прямо говорили, чтобы она пригляделась к нему, как к мужчине. Многие из воспитанниц уже понимали о чём говорят, в отличие от самой Озы. Господин Толак, действительно, несколько раз угощал её вкусными конфетами, в ярких шуршащих обёртках. Девушка наивно думала, что этот пожилой мужчина удивительно добрый и щедрый к сироте. Сейчас Оза лишь грустно улыбнулась: «оказывается,
— Нет, господин директор. Я уже думала о своём будущем и не собираюсь становиться ничьей содержанкой. Хочу найти хорошую работу. Я научилась прилично шить и вышивать. Огромное спасибо за это нашему приюту и Вам лично, господин, — твёрдо ответила Оза и чуть склонила голову.
— Свободна, — с досадой буркнул директор и небрежно махнул рукой, указывая на выход.
По его недовольно скривленному лицу было заметно, что это был явно не тот ответ, на который он рассчитывал. Оза с облегчением выдохнула и, не медля ни минуты, резво выбежала в коридор.
Она уже давно определилась с тем, как ей дальше жить. У неё хорошо получалось кроить, шить и вышивать. Маленькие ровные стежки ложились на тканевое полотно один в один: аккуратные и красивые. Весь последний год, после приютского обеда, теперь она, как старшая по возрасту, почти не стояла в очереди, Оза бегала к городской модистке, к которой устроилась подрабатывать подмастерьем. Госпожа модистка уже начала доверять ей самое сложное — крой. Оза умела так плотно и умело разложить выкройки, что мало того, что при этом было учтено направление нитей в полотне, но и, после кроя, оставался приличный кусок материи для себя.
Девушка, из удачно подобранных обрезков тканей после кроя, уже два платья себе сделала, в которых не совестно показаться в любом приличном доме.
Ещё два месяца тому назад Оза, разнося заказы, присмотрела крошечный, но добротный, домик на окраине городка, но в хорошем районе. На воротах висела табличка с надписью«продаётся». Это ничего, что в нём было всего одно помещение. Единственная комната была одновременно и кухней, и спальней, и прихожей, и гостиной. Зато жилище было со своим, правда, весьма небольшим садом и крошечным двориком, где Оза мечтала в будущем посадить цветы. Она уже внесла задаток и договорилась о покупке.
Директор приюта своим сообщением о том, что её скоро выставят за двери, не застал Озу врасплох совершенно. Девушка, в отличие от многих других приютских детей, не оказалась в дикой панике от того, что её выбрасывают на улицу в пятнадцать лет. По сути, она начала готовиться к этому дню ещё с Тирашем, когда они вдвоём воровали и собирали монеты на свой собственный дом. И теперь Оза встречала своё пятнадцатилетие и грядущие перемены, если не с радостью, то, во всяком случае, с уверенностью в своём будущем.
На дальнейшую жизнь Оза решила зарабатывать тем, чему старательно училась всё это время — шитьём. Она надеялась, что городская модистка и в дальнейшем не откажет ей в работе. А о покупке домика она уже договорилась. В день, который в документах обозначен, как её день рождения, они с продавцом договорились встретиться у городской управы, чтобы осуществить покупку-продажу и сразу зарегистрировать сделку.
Накануне дня рождения, вечером, Оза сходила
Утром девушка нарядилась в одно из двух своих платьев, оставив приютскую форму на своей бывшей кровати. В аккуратный узелок из куска ткани положила второе платье и мешочек с монетами.
— Какая ты красивая! — восхищались, окружившие её девочки.
— Куда ты пойдёшь?
— На что будешь жить?
— Ты не боишься?
Вопросы сыпались от младших воспитанниц со всех сторон. Оза бодро отвечала, но уже вскоре осталась в спальне одна. Девочки вынуждены были уйти на занятия, если хотели попасть в столовую на обед. А ей приютский обед уже не полагался…
Когда ясным солнечным утром, в свой день рождения, Оза оставила за спиной серое здание сиротинца и зашагала к городской управе покупать себе дом, она была полна самых радужных надежд и планов на свою будущую жизнь.
Глава 4
Оза некоторое время шла спокойно, а потом перешла на бесшабашный детский бег с прыжками и подскоками, не в силах сдержать внутри радостное предвкушение своей новой жизни. Взрослой хорошей жизни, столько раз продуманной в планах и представленной в розовых мечтах, той самой, где у неё будет свой собственный домик, пахучие цветы под окном, верёвочные качели в саду, любимое швейное дело и добрые люди вокруг.
Солнце сегодня было удивительно ласковым, не жарило, ударяя горячими слепящими лучами по макушке, а нежно согревало и весело освещало окружающий мир, подчёркивая всё разнообразие природных красок. Юной девушке мир вокруг казался удивительно прекрасным и добрым. Она совершенно не замечала коляску и мужчину в ней, который так умело управлял лошадью, что следовал за девочкой на одном и том же расстоянии, передвигаясь с той же скоростью, что и пешая Оза.
Девушка не заметила столь явную слежку до самой городской управы. Она встретилась с продавцом домика, милым старым дедушкой с доброй беззубой улыбкой, который уже поджидал её, и вежливо поприветствовала его. Они подошли к специальному окошку, где равнодушный, задёрганный с утра, клерк в коротковатом для него сюртучке, с протёртыми почти до дыр на локтях рукавами, регистрировал сделки покупки-продажи недвижимости. Ничто не предвещало беды. День недавно начался и в управе было много посетителей. Присутственное место жило своей жизнью: кто-то терпеливо ждал приёма у городского главы, кто-то что-то требовал у одного из окошек приёма, кто-то грозился жаловаться, потрясая бумагами в руках. Деловито сновали служащие с ворохом бумаг в руках или папкой под мышкой.
Клерк, занимающийся регистрацией недвижимости и оформлением сделок, долго заполнял необходимые документы, но Озу это не волновало и не раздражало. Она жила предвкушением счастья. Наконец, покупатель, Оза, и продавец, дедушка, подписали всё что нужно. Оза достала из своего узелка холщовый мешочек с монетами.
— Пересчитайте, дедушка, пожалуйста.
Она ещё в лесу, у дупла, оставила внутри ровно ту сумму, которую нужно было отдать за домик, а несколько оставшихся монет завернула в тряпочку и положила обратно в дупло, припрятав на чёрный день.