Тринадцатый апостол
Шрифт:
– На годовщину ПЕД всё расписано…– ответил было Тюхлер.
– ПЕД? Что это за ПЕД? – свела брови президентша.
– Это три знакомые буквы Тюхлера, – прошептал Савач на ухо Бэю и пьяно икнул, боднув головой.
– ПЕД – Пятилетие Единой Демократии. Простите, ещё не пришёл в себя после гриппа. Трудно долго длиные слова выгорари.. выгоравари..– запнулся Гзада.
– Выговаривать, – помогла ему президентша. – У одного грипп, у второго – речевой конъюктивит.
– Третьей будешь? – снова шепнул Савач на ухо Бэю, имея в виду президентшу.
Бэй не оценил двусмысленную пьяную шутка Савача и строго взглянул ему в глаза. Роланх капитулировал, подняв кверху ладони и провёл пальцем по губам,
Бывший министр пропаганды Газда Тюхлер был правой рукой погибшего в ДТП первого президента Артушэля Залима Салойтена. Артушэль появилась на карте три года назад и представляло из себя пёстрое одеяло сотканное из территорий нескольких десятков стран. В кулуарах шептались, что это ДТП – дело рук нынешней госпожи президентши или её спонсоров, но дальше слухов дело не двинулось. Наверняка за этой смертью стояли «тёрки», «разборки» и делёж новых рынков сырья и ресурсов между хозяевами мировых корпораций и десятка «серых кардиналов» планеты – истинных вдохновителей и организаторов всемирных кризисов, революций и «территориальных уплотнений» стран. После гибели первого президента Артушэля Залима Салойтена на бедного Бэя Шэнсона – главного советника президента по вопросам безопасности – посыпались все шишки, его отодвинули на второй план и даже готовились проводить его в отставку, обвинив в «преступной халантности повлёкшей смерть первого лица государства», но вступившая в должность исполняющей обязанности президента Габрэйла Шарс милостливо поманила его к себе пальчиком. Возможно она считала его путеводной звездой открывшей ей путь в президентское кресло (за два дня до ДТП, Бэй сообщил о потенциально опасном участке маршрута движения президента из-за подмыва склона паводком, но крайним оказался именно он), а может быть его просто порекомендовали как въедливого и грамотного «буквоеда» по вопросам безопасности… Так или иначе, но вскоре Бэй Шэнсон вновь оказался у руля.
Вопрос создания министерства цифровизации замаячил на горизонте ещё лет десять назад в коридорах власти бывшей Жарфеи (исчезнувшей с карты страны когда-то занимавшей больше половины територии нынешней Артушели), но ударивший под дых невиданный мировой кризис после революций в нескольких основных странах добывающих редкоземельные и драгоценные металлы так нужные цифровым технологиям, локальные войны с применением «грязного» для экологии оружия и внутреннее предательство власти затормозили эту реформу и вот теперь Бэй – заслуженный Глава ДемКома Нейровизации, созданного на базе бывшего министерства цифровизации и нанокибернетической промышленности.
Габрэйла вернула Бэя из воспоминаний на землю, прервав монотонный бубнёж докладчиков и объявив перерыв на полчаса. Савач тут же потащил Бэя в буфет, который находился на втором этаже в переходе между аппартаментами президента и залом заседаний Верховного Съезда, купил там бутылку коньяку, лимон и несколько красных яблок. Затем поманил Шэнсона в свой укромный уголок возле пальмы в кадке, где их было не видно и слышно. Бэй вначале запротестовал, но Савач уже наполнил стопки и нарезал яблоки с лимоном.
– Пей, пей. Так надо. Если хочешь спасти своего Крушта и Дахну, то выпей со старым Савачем за наше общее здоровье и всё будет хорошо. Да и для дезинфекции это полезнее всяких новомодных лекарств от наших новых болезней на которых фармацевты только карманы себе набивают.
Против этого трудно было возразить и Бэй опрокинул с ним несколько стопок. Затем Савача потянуло на душевный разговор:
– Ты всё ещё винишь себя в гибели Залима? Он погиб не от камнепада, Бэй… Его труп нашли в километре от обвала…На телах его охраны были следы от пуль…Много следов…
– Они пытались сбить камни выстрелами в упор и пули от камней срикошетили назад? – предположил
– Ты не поверишь, но именно так утверждалось в выводах комиссии по этому расследованию гибели президентского кортежа…Ещё там говорилось о том, что президент выбрался из-под лавины, но попал в лапы диких зверей и они его загрызли…
– Неужели у нас ещё остались дикие звери?
– А на самом деле на его теле были не звериные укусы, а ножевые ранения. Дело замяли, Бэй. Замяли те, кто всё это подстроил…В эпоху нынешнего дикого демократизма и делёжки нового жирного пирога это неудивительно…
– Думаешь надо в этом разобраться? – спросил его Бэй.
– Зачем? Чтобы меня и тебя тоже нашли под камнями со следами укусов от диких зверей? Надо жить дальше, приспосабливаться к новой власти…Наша старая власть проворовалась, ослепла, оглохла, зажралась…До неё от той же болезни скончалась предыдущая…Думаю, что и с этой когда-нибудь случится то же самое…Все эти олигархи, суперпуперкорпорации распадутся на более мелкие банды, дочерние фирмочки отколятся от папочки с мамочкой, возглавят борьбу за финансовое освобождение и отделение…Так появится и закружится новая весёлая карусель новой демократии…Их всегда будет мало, но они с пулемётами, а нас всегда много и мы с одними палками…
–… и камнями, – добавил Шэнсон.
– Точно, – усмехнулся Савач. – За камни, – он весело отсалютовал стеклянной рюмкой, – но не в почках! – выпил, зажмурился и протянул руку к кусочкам мандарина.
Пощёлкав пальцами, Роланх выбрал дольку пожирнее, подцепил её ногтем и закинул в рот.
– И что ты мне предлагаешь? – пьяно улыбаясь, спросил друга Бэй.
– Я предлагаю тебе держаться поближе к этой бабёнке…
– К президентше?
– Да. К президентше, Бэй. Тем более, что она как-то очень неровно к тебе дышит…– хитро подмигнул ему Савач.
– Я не заметил.
– А я заметил. Держись к ней поближе, да посматривай по сторонам. Вдруг откуда-нибудь задует ветер новых перемен…Да так задует, что камни на головы посыпятся…– многозначительно добавил Роланх.
– Как-то мне всё это…
– О чём ты? Об этой грёбаной жизни? – спросил Савач.
– Но ведь остались где-то все эти сведения о которых ты говорил. Что-то на бумаге, что-то на дисках и флэшках… Кто-то когда-нибудь начнёт под это копать… – начал было Шэнсон.
– Тогда он начнёт копать себе могилу. – успокоил его Савач. – Бумажки могут случайно сгореть, диски – удариться о бетонный пол, время уже будет не так строго карать мёртвых преступников да и что от этого всего останется? Слухи, людская память? Жёсткое давление, прессинг – и народ как шёлковый. Может несколько стариков-долгожителей побрюзжат на лавочке да напишут честные мемуары, которые через сто лет издадут как артушэльские народные сказки и пара молодых придурков покричит на площади, требуя свободы. Хотя с чего им орать? Все вросли по уши в эти новомодные нейробуки. Ни жрут, ни пьют, даже с девками не встречаются – шлёпают их по заднице через эти…как их… виртулеты…
– Нейровуалеты, – поправил его Бэй.
– Даже в туалеты через эти…нейровилеты ходят. Тьфу! Будешь? А я себе плесну грамм сто. Ты заметил, что меня и тебя наша новая училка Габрэйла к доске не вызывала? Значит надо хорошо подготовиться. – опорожнив в себя стопку, Савач потянулся за яблоком.
– Блин, Савач. Да ты меня на гильотину тянешь! – Бэй вскочил и высунул голову в открытое невдалеке окно.
– Пытаешься малость протрезветь? – ухмыльнулся Роланх. – Тогда я сейчас.
Шумно отодвинув стул, он подошёл к буфету и, перегнувшись через стойку, что-то зашептал молодому буфетчику на ухо. Тот скрылся во внутреннем помещении буфета. Затем оттуда вышла буфетчица лет сорока, взглянула на пьяного улыбающегося Савача и, кивнув ему, ушла внутрь.