Тринадцатый
Шрифт:
– Не стоит. Его это не перевоспитает. Он не со зла, просто люди такие. Ты еще к нему привыкнешь.
– Не тронь ее! – Виктор хотел было освободить руку Татьяны, но та оттолкнула его.
– Не дотрагивайся до меня! Я тебя ненавижу! Я здесь из-за тебя!
– Остановись, ты не понимаешь, что они только этого и добиваются!
– Вы врали мне! Врали с самого начала! Я вам поверила, и что в итоге? Что? Один убил моего отца, а второй покрывал его своим молчанием! Ты же мент, мент поганый! Почему, зная, что он убийца, ты не посадил его? Почему? Да и вообще, кто ты на самом-то деле?!
– Ты нужна им. Они хотят, чтобы ты им поверила. С твоей помощью они сотворят зло, которое ты даже себе представить не
– А обо мне кто подумал? Кто подумал о моей семье?!
– Вспомни, чему учил тебя отец.
– Я все прекрасно помню, но тому, что он говорил, в этом мире не суждено сбыться. Из-за таких, как вы, его учение и вера в людей были напрасными. Теперь я понимаю, что только они не врали мне. Посмотри хотя бы на него! – показала она на Грешника, который молча ковырялся в носу. – Он тот, кто есть, и не скрывает этого. А те, кто меня окружал, либо врали, либо использовали, как, например, ты. Кто ты, Зверев? Ответь мне! Ты Луций, предатель и убийца своего брата и учителя, генерал, проливший немыслимое количество крови? Или, быть может, ты Алексей, который честно выполняет свой долг и пришел спасти меня? Ты и сам не знаешь, кто ты и что ты. Просто пешка, как и все в этом мире!
– Прошу, не надо. Умоляю! Хочешь, я на колени встану? Не делай этого, – с трудом сглотнул слюну пересохшим горлом капитан. – Ты подпишешь смертный приговор миллионам людей. Он ведь никого не пожалеет и не простит. Ты должна это понимать.
– Я больше не верю тебе. Не верю ни во что. В нашей жизни лучше занять темную сторону, так как на поверку она может оказаться намного светлее, чем кажется.
Девушка протянула руку Анатасу, и тот принял ее. Зверев опустил голову. Виктор стоял неподвижно.
– Похоже, ты проиграл, – тихо сказал Анатас, глядя на капитана. – Точнее потерпел поражение в одной из битв, но война будет продолжаться дальше. Кому как не тебе лучше знать, что поражение в битве еще не поражение в войне. Кто знает, как все обернется в следующий раз? Хотя, боюсь, для тебя следующего раза уже не будет.
– Так не должно быть, так не должно было случиться, – бормотал капитан себе под нос.
– Однако, это так. Я ждал этого долго, ты был хорошим соперником. Но ты человек. Просто человек, который сделал все, что смог. Я уважаю тебя, твои стремления. Не каждый может сделать то, что делал ты на протяжении сотен лет.
– И что теперь?
– Теперь все. Человек смертен, и его единственная возможность стать бессмертным – оставить после себя нечто вечное. Ты, Луций, смог это сделать, – Анатас подошел ближе и наклонился над его ухом. – Еще увидимся, Луций. Мною сотворенное мне принадлежать станет.
Анатас дотронулся до его головы рукой. У капитана подкосились ноги, тело обмякло, и он замертво рухнул на землю. Анатас медленно перевел взгляд на Виктора. Тот стоял, боясь пошевелиться, как кролик под взглядом удава.
– А что до тебя, то я пока не знаю, как с тобой поступить. Наверное, я все же сделаю для тебя исключение. Хоть и говорят, что я плохой, но все же дам тебе шанс не попасть ко мне. Терять тебе уже нечего, да и выбор у тебя невелик. Скажу откровенно: не я буду принимать участие в твоей судьбе, а человек, который потерял из-за тебя все. Теперь твоя судьба зависит от нее.
Ворон не спеша подошел к Татьяне и, взяв ее руку, опустился перед ней на колено.
– Госпожа, что вы прикажете сделать с тем, кто лишил вас всего?
Девушка посмотрела на Виктора холодным взглядом.
– Я хочу, чтобы он пережил то, что пережила я. Все, до мельчайших деталей.
– Да будет так.
ЭПИЛОГ
Ты ушла от меня, не сказав ничего.
Ты
Я не буду кричать и в ночи тебя звать.
Я не буду тебя по ночам вспоминать.
Пускай мне нелегко, но боль вскоре пройдет,
И былая любовь к нам уже не придет.
Осколки ее разлетятся в ночи.
Ты знаешь об этом, но лучше молчи.
Объясненья потом от тебя ни к чему.
Все равно я их уже не пойму.
Ты разрушила все, чем я дорожил.
И ради чего на свете я жил?!
Чтобы боль ощутить от потери любви
И быть обреченным в мире мечты,
На что-то надеясь, с надеждой в груди,
И думать о том, что все впереди?!
Нет. Быть может, все это жестокий обман,
И все, что придет, будет дождь и туман?
Не будет цветов и не будет надежды.
Не будет того, что было, как прежде,
Но я продолжаю свой путь в никуда,
Не зная начала, не видя конца.
И время бежит, не касаясь меня.
Проходят недели, уходят года,
Но помню я все, как будто вчера.
Наш разговор и закрытую дверь.
Мне было обидно и больно, поверь.
Ты, словно пантера, сдавила мне грудь,
От которой нельзя просто так ускользнуть.
Но время проходит, и плывут облака,
И яркое солнце слепит глаза.
Ты была неприступной кирпичной стеной,
А теперь посмотри, что стало с тобой.
Ты так же красива, как и тогда,
Но где же все те, кто был рядом всегда,
Кто клялся тебе в огромной любви
В надежде на то же с твоей стороны?
Но ты же брильянт и красивый алмаз.
Такие, как ты, встречаются раз.
И пусть ты жестока и так холодна,
Но шрамы на сердце не пройдут никогда!
Александр Пироженко
Шло новое тысячелетие. Люди, оправившись от рождественских каникул, постепенно вливались в монотонные будни. Кое-где у ларьков еще стояли некоторые несознательные граждане с дрожащими руками. Они пытались достать из карманов последние сбережения, чтобы продлить и без того затянувшиеся праздники. К остановкам медленно подтягивался народ. Мороз, продержавшись несколько дней, отступил. Пушистые снежинки падали на опухшие лица еще не проснувшегося люда большой и беспечной страны. Автобусы лениво подъезжали к тротуару, словно зевая, открывали двери и нехотя пускали в свое теплое чрево озябших пассажиров. На улицах пахло унынием. Земля, как пациент, отходящий от глубокого наркоза, возрождалась вместе с живущими на ней паразитами. Жизнь шла своим чередом.
На запорошенной лавочке сидели двое и рассматривали проходящих мимо граждан.
– Смешно, – сказал один и, опершись на трость, украшенную черепом, закинул ногу на ногу.
– Ты, как всегда, видишь их в недобром свете.
– Конечно, кому как не тебе видеть их праведниками?
– Ты забрал девушку и тем самым обрек миллиарды на бессмысленное уничтожение.
– Это, между прочим, ты придумал свод правил, по которым эти животные должны существовать. А я лишь пытаюсь сделать так, чтобы они их соблюдали. Ты сыном ради этого пожертвовал, помнишь? А девушка пошла ко мне сама. Добровольно.
– Ты же знаешь, люди должны сами разбираться в своих проблемах, иначе они будут полностью зависеть от нас.
– Они зависят не от нас, а от тебя. Ты пытаешься защитить их. Вот только ради чего?
– Ради чего? Посмотри на них: они само совершенство. Просто пока не знают, чего им хочется, и от этого все их беды.
– Наоборот, их беды от того, что они знают, чего хотят. Им нужен хороший кнут, и я дам им его. Скоро, совсем скоро.
– Ты с самого начала возненавидел их. Считаешь, я не знаю, что ты задумал?