Тринадцатый
Шрифт:
Анатас посмотрел на Четырина и с сожалением покачал головой.
– Нет, молодой человек. Время не может быть другим. Оно есть и остается одним и тем же, только люди меняются. А насчет моей национальности, так у меня ее и вовсе нет.
– Как это нет? – встрепенулся Семеныч. – У всех есть, а у тебя нет?
– Ну, как вам это объяснить? – начал было Анатас, но его перебил Виктор.
– Как-как? Гражданство, небось, двойное! Правильно я говорю?
– Точно-точно. Гражданство.
– А зачем вы в Тамбов едете?
– Я путешествую. Люблю смотреть на быт и нравы в разных уголках планеты. Мне нравится сопоставлять образ
– Интересно, конечно, но побывать в чьей-либо шкуре просто невозможно. А по своей воле незнакомому человеку никто душу изливать не будет, да и грехи свои не захочет выкладывать. Я, например, уж точно бы не стал.
– Да и я тоже, – крутя руль, буркнул водитель.
– Это вам так кажется. Пообщавшись со мной наедине, каждый начинает раскаиваться. Но раскаяние как таковое меня мало волнует. Я бы даже сказал, что я категорически против него. Знаете, если бы я мог отдать жизнь за то, чтобы его не было, я бы, скорее всего, это сделал. Зачем мне жалобы, когда все, что совершено, уже свершилось? – в кабине воцарилось молчание. – Представьте себе, гипотетически, что у вас есть возможность убить ненавистного вам человека. Ну, предположим, сбить его вот на этом автомобиле, – Анатас шлепнул ладонью по торпеде. – Насмерть. Никто и никогда об этом не узнает, никаких свидетелей, никакой ответственности. Я имею в виду полную безнаказанность. Ни правосудие, ни Бог, ни дьявол не стояли бы над вами. Совершили бы вы убийство тогда? Мне интересно, что подсказывает вам ваша душа?
– Странный вопрос, – сухо ответил Виктор. – А к чему все это?
– Просто интересуюсь. Допустим, нет никакой религии, которая держит вас за шиворот, нет суда и ответственности за содеянное. А перед вами злейший враг. Будь то директор, на которого вы работаете, неверная жена или просто бугай, который на вас не так посмотрел. Убили бы вы его?
– Трудно сказать, – задумался Четырин.
– Ну, представьте, что в вашей власти вершить суд над человеком.
– А что ты скажешь, Семеныч?
– Не знаю. Пускай он сам и ответит. Сам-то ты что думаешь?
– Вам сказать правду или так, потехи ради?
– Да нет, ты уж правду давай, коли начал такой разговор.
– Мне представляется, что человеку, как существу слабому, для убийства себе подобных причин не надо. Иногда человек убивает за стакан вина, иногда, чтобы защитить семью. Бывают случаи, что он убивает для развлечения. Люди – зверье, убивать в их натуре. В давние времена они уничтожали неугодных, в наше время убивают просто так. Они не знают, ради чего это делают. Просто делают то, что кажется им на данный момент правильным. Я думаю, что ваша душа подсказала бы вам не убивать. Ведь вы же порядочные и добрые, не так ли? Вопреки принципам посадили в машину незнакомого человека и не дали ему замерзнуть. Я такие души, как ваши, насквозь вижу. Добрые вы люди. Мне всегда такие попадаются.
– Я, кстати, с вами согласен, что можно убить, защищая семью, – закуривая дрожащими руками сигарету, заметил Четырин. – Семья – это святое.
– Семья держит человека в узде. Но она же делает его безумным в случае опасности. Впрочем, убив однажды, вы сами становитесь жертвой, объектом расправы. Звенья цепи тянутся одно за другим.
–
– Нет. Конечно, нет. Куда мне до святых? Просто по роду своей деятельности мне приходится выслушивать жалобы на жизнь. И, поверьте, я их слушаю буквально каждый день. Изо дня в день жалобы и жалобы. Нытье и слезы. «Простите, я не то совершил», «простите, я был неправ». А бывает, что начинают прикрываться, и знаете кем? – понизил голос до шепота Анатас.
– Кем?
– Им, – указал пальцем вверх попутчик.
В кабине раздался смех.
– Истину говорю, так прямо на него и ссылаются.
– Ха-ха-ха!
– Вам смешно, а мне такой контингент не один раз за день попадается. Если бы вы знали, чего хотят некоторые и за что готовы не только душу, но и мать родную продать, вы бы смеяться стали поменьше.
– Ладно, хорошо, продолжайте свою дурь нести, хоть посмеемся.
– Рад, что смог развеселить вас. Я хочу привести один пример. Надеюсь, вы не против?
– Ну что вы!
– В конце октября московская милиция провела операцию по задержанию группы педофилов. Арестовали шестерых человек. Преступники в течение двух лет насиловали детей. Жертвами московских «бойлаверов» [1] , а именно так они себя называли, были в основном ребята из детских домов и малообеспеченных семей. И это далеко не единичный случай. Но ни одна страна мира не в силах окончательно справиться с этой проблемой. Слишком она масштабна и, как кажется многим экспертам, принципиально неистребима. Хотя истребить заразу можно легко, если дать бразды правления в нужные руки. Или вы со мной не согласны?
1
От англ. «boylover», что в переводе означает «любитель мальчиков»
– Таким подонкам нужно яйца отрезать на корню! – выругался Виктор.
– Мир продолжает применять всевозможные способы борьбы с такого рода извращенцами. Все спорят, что лучше: электронные датчики, позволяющие через спутник устанавливать их местонахождение, химическая кастрация, пожизненное заключение? Но даже в тех странах, где педофилы взяты под жесточайший контроль, преступления против детей продолжаются. По утверждению специалистов, побороть педофилию полностью никогда не удастся. Чем больше я узнаю об этом чудовищном явлении, тем больше возникает вопросов, на которые нет прямых ответов. Больны они или все-таки здоровы? А если вменяемы, то почему такой вид удовольствия приемлем для них? Как обезопасить и защитить от них детей? Я задавал эти вопросы многим людям, но так и не получил внятного ответа. А что вы скажете?
– Перебить этих сук надо, вот и все! – нервно ответил водитель.
– Значит, вы все-таки приемлете убийство себе подобных. То есть, по-вашему, если человек согрешил, то его можно уничтожить. А если он искренне раскается в грехах, знаете, что будет?
– Что? – тихо спросил Виктор.
– Его простят. И здравствуй, свобода, – Анатас развел руки в стороны.
– Да чушь это полная! Такого никто не потерпит, даже Бог! Он что, дурак что ли? Если бы он был на самом деле, то такого бы не допустил!