Тринадцатый
Шрифт:
– Конечно, нет. И хватит всякую чушь спрашивать! – перешел на повышенный тон водитель.
– А вы, Виктор, согласны с мнением вашего друга?
– Я не верю в Бога и дьявола, которых нам навязывает церковь. Бог должен быть в душе, вот и все.
– Таких ответов я давно не слышал. То есть вы считаете, что он скорее все-таки есть, нежели его нет?
– Наверное, так.
– Знаете, я с вами полностью согласен. Зажравшееся духовенство любой религии проповедует такую чушь, что ее впору объявлять ересью. А первосвященников, как самых отъявленных грешников, я бы
– Хорош слюни разводить! То, се. Рассуждаешь о том, с чем не сталкивался и чего не видел. По-моему, ты сам в Бога не веришь. Да и вообще, зачем в него верить?! Он мне ничего хорошего за всю мою жизнь не сделал! Ни миллиона денег не нашел, ни жену-красавицу! Вообще ничего! – ворвался в разговор Семеныч.
– Поразительно!
– И что здесь такого поразительного? Я говорю, как оно есть. Вымышленный мужик с бородой должен накормить мою семью? Что-то я не вижу протянутой им руки помощи!
– Разве он вам чем-то обязан? По-моему, Бог и так сделал для вас слишком много, даровав жизнь, которую, как я вижу, вы не цените. Впрочем, вы все равно не верите в него. Или, чтобы вы поверили, нужно превратить воду в вино и пройтись по воде? А быть может, накормить куском хлеба всех нуждающихся? Вот, помнится мне, жил очень давно на свете один человек и звали его Фома. Он тоже не верил, что Иисус воскрес, пока не увидел пробитые руки Христа и рану от копья на живом спасителе. Он оплошал всего один раз, а теперь его только так и зовут – Фома неверующий. Одна ошибка заклеймила его навечно. Для веры не нужны доказательства. А без веры угодить бородатому мужику, как вы говорите, невозможно, ибо просто необходимо, чтобы приходящий к нему веровал.
– Ну, ты и сказанул! Я бы тоже поверил, если б его увидел, а так… Правильно говорят, что религия – опиум для народа! – Семеныч толкнул Виктора в бок. – Правильно?
– Угу, – промычал тот.
– Значит, все-таки не верите? Не поверите даже, если я джигу для вас на небесах станцую? Или, быть может, увидев меня танцующим на облаке, вы все-таки согласитесь с тем, что Бог и дьявол существуют?
– Что ты заладил: верим, не верим? Тебе-то что до этого?
– О, данный вопрос имеет очень большое значение для меня, можно даже сказать, жизненно важное.
– Это почему? – поинтересовался Виктор.
– Сколько себя помню, столько человеческие души принадлежали или Богу, или дьяволу. А теперь, пообщавшись с вами, я даже не знаю, куда попадает душа после смерти и что ее дальше ожидает.
– Да никуда! – парировал водитель. – Помер человек, и дело с концом. В деревянный ящик его засунули, родственники над ним порыдали, и труп в землю! А бывает и такое: останется у покойника какое-либо
– Да вы что? – наигранно удивился Анатас. – Не может быть! Неужели среди людей встречаются такие, которые не чтут родства, и вот так за дом? Сказано же в Библии: «Да не будет раздора между мною и тобою, и между пастухами моими и пастухами твоими, ибо мы родственники».
– Библия?! Ха! Брат сестру придушить готов за халяву! Родители копили-копили, и бах – нет их. И вот уже каждый готов урвать кусок побольше да пожирнее! И поперек горла он ни у кого не встанет. Библия? Если б по ней жили... У нас по законам не живут, а ты – по Библии!
– Вы меня пугаете. Я думал, такое только в новостях передают.
– Еще и похуже бывает. Вы, наверное, мало о людях знаете? – подхватил Виктор.
– Может быть, может быть. Чужая душа – потемки, – тихо выдохнул попутчик. – А нам еще далеко ехать?
– Уже рядом, километров десять осталось. А что, ты куда-то спешишь? – спросил Семеныч.
– Конечно, хоть времени у меня гораздо больше, чем у вас.
– Ну, раз времени у тебя навалом, так что ж спешить-то?
– Спешить нужно всегда, ибо ничем не может человек распорядиться в большей степени, чем временем. Я не привык опаздывать, даже к своим подданным, которые, наверняка, меня уже ждут.
– А у вас есть подданные? – Четырин поднял брови.
– Я же не могу выполнять всю работу сам. У каждого есть подданные, даже у него, – Анатас указал наверх.
Семеныч посмотрел на Виктора и повертел пальцем у виска. Четырин с ухмылкой кивнул. Дискуссия в кабине прекратилась. Черное облако окутало КамАЗ. Леденящий холод медленно пополз по ногам.
– Брр! Вот это минус! Слышь, Семеныч, ты бы печку что ль побольше включил.
– Да она и так на всю! Долбаная погода! – проревел водитель.
– Не любят вас здешние места. Наверное, натворили что-нибудь в этих краях? – спросил попутчик.
Водитель и экспедитор переглянулись.
– С чего это ты взял? – сглотнув слюну, пробурчал Семеныч.
– Вы сколько лет за рулем?
– А тебе это зачем? – настороженно спросил водитель, ожидая подвоха со стороны собеседника.
– Простое любопытство.
– Ну, допустим, лет двадцать шоферю, – с гордостью ответил Семеныч.
– Двадцать лет – это большой срок. А вы не задумывались над тем, что каждый ваш рейс может стать последним?
– Вот чудак-человек! Я тут каждую кочку знаю. У меня стаж больше, чем у тебя волос. Да я по дорогам ездил, когда ты еще под стол пешком ходил.
– Под стол пешком? Вы, наверное, меня с кем-то путаете. Мне даже неловко. Я и под столом, – слегка возмутился Анатас. – А знать тут каждую кочку просто невозможно.
– Послушай, такое ощущение, что ты из глуши приехал! Ты сам-то понимаешь, чего мелешь?! То про Бога, то про дьявола, то дурака из себя строишь. Что за чушь ты городишь?
– Чушь городить, как вы выразились, не по мне вовсе. К тому же я говорю вам истинную правду.