Тринадцатый
Шрифт:
Вскоре к храму подъехала черная Волга, из которой вылез судья Петросянов. Николаю Егоровичу на вид было около сорока. Одет он был в дорогое пальто серого цвета и, судя по брюкам, бежевый костюм, обут в начищенные до блеска лакированные коричневые ботинки, а в руках держал черный дипломат. Петросянов пригнулся и побежал к зданию суда, пытаясь быстрее укрыться от непогоды. Поздоровавшись при входе с охранником, он спешно прошел в свой кабинет. Так начинался практически каждый рабочий день судьи Петросянова. Но не успел он выложить из дипломата
– Здорово, Петрович! Какими судьбами? – произнес удивленно Петросянов и, достав из кармана расческу, стал причесываться.
Полковник огляделся по сторонам и быстро подошел к Николаю Егоровичу.
– Что случилось? – поинтересовался судья у встревоженного чем-то приятеля.
– Сынок мой попал, – прошептал Петрович на ухо судье.
– Куда попал? – удивился тот.
– Ту-у-д-а-а, – чуть не плача протянул полковник.
– Я не понял, Петрович, ты ко мне пришел, чтобы я загадки твои разгадывал, или по делу? Я – не Бог, мысли читать не умею.
– По делу, по делу.
– Так давай, выкладывай, что да как, а то я намеков твоих не понимаю. Мы друг друга давно знаем, так что изволь начистоту.
– Да балбес мой на взятке попался! Они пару дней назад на Стрелецком посту стояли, идиоты! – начал свой рассказ полковник.
– Ну и?
– Ну, так вот. Стояли, сволочи, стояли и сбрендили. Твари! Представляешь, причудилось им, идиотам, что к нам президент приехал. Чем они там обкурились или обожрались, не знаю, но эти гады все начальство на уши подняли, а президента-то и нет. Те к ним с проверкой, а у них там денег, мать их, – швейцарский банк! Да еще у этих дурней наркоту нашли, прикинь! А мой оболтус у них в ту смену старшим был.
– Ну, а от меня ты что хочешь? Слышал я эту историю. Понаделали они шума. Говорят, приказ сверху поступил закрыть их всех.
– Да я уже каналы пробил, дело к тебе попадет. Ты бы помог, а? По-дружески. Я за ценой не постою – заплачу, сколько надо. А ты тут всех знаешь, да и связи у тебя хорошие. Похлопочи, а? Ну а то, что сверху приказ, так ведь мы все свои.
От этой речи у Петросянова расширились глаза.
– Петрович, я не понял, мне что, их всех отмазывать надо?!
– Да плюнь ты на всех! Сынка только моего одного и все, – жалобно простонал полковник.
– А что ж ты сам-то довел до такого? Неужто сразу придумать что-нибудь не мог? Ну, например, что он в той группе искал оборотня в погонах? – улыбнувшись, проговорил судья.
– Да что ты? После такого меня к этому делу близко не подпускают. Прокуратура все под свой контроль взяла, выслужиться хотят. А у тебя связи. Помоги, а? Я ж знаю, что вы с Паниным каждую субботу в баню ходите. А он как раз там главный.
– Ладно, хватит, помогу, чем смогу. Только сам понимаешь, дело рискованное и трудное, тем более наркота. Взятка-то – это ерунда, а вот то, что у них наркоту нашли, очень все осложняет. Если не получится,
– Да все я понимаю. Вот я тебе даже бумаги принес по этому делу, правда, пока половина, – сказал Петрович и протянул Петросянову пухлый конверт.
– Ну, раз ты даже бумаги принес, то дело точно должно сдвинуться с места, притом в нужную нам сторону, – радостно проговорил Петросянов, заглядывая внутрь конверта, где были уложены сотенные купюры американской валюты. Он убрал конверт в ящик стола. – Ну, Петрович, считай, что дело в шляпе! Мне б еще таких бумаг на подпись Панину и кое-кому из администрации, и, я думаю, все уладится.
– Конечно-конечно, все будет. Ты уж постарайся, а я тебе потом и баньку, и девочек организую, и еще бумаг по этому делу подкину. Только помоги, – заискивающе улыбаясь, проговорил полковник.
– Ну, все, Петрович, я понял. Иди-иди, а то меня еще работа ждет, – раскладывая документы на столе, пробормотал Петросянов.
– Хорошо, я ушел. Только не забудь, пожалуйста. Мы ж друг другу помогать должны, – не унимался полковник, пятясь и пытаясь нащупать ручку двери.
– Да хорошо-хорошо, все сделаю! – крикнул ему в след судья.
После ухода полковника Петросянов достал из своего дипломата какие-то документы и принялся за работу. Периодически в кабинете раздавались звонки, он снимал трубку и с кем-то долго разговаривал, иногда звонил сам и что-то выяснял. Спустя некоторое время ему пришлось прерваться. В кабинет вошла женщина с повесткой в руках.
– Здравствуйте, Николай Егорович, – робко проговорила она.
– Проходите, садитесь! – не поднимая головы, рявкнул Петросянов.
Женщина молча прошла по кабинету и села напротив судьи.
– Чего вам?!
– Здравствуйте. Я вот по повестке пришла, насчет своего сынишки, – чуть не плача проговорила посетительница.
– Так, давайте сопли здесь разводить не будем! По какому делу он проходит? – поднял глаза и впервые посмотрел на женщину Николай Егорович.
– Так, за хулиганство. Ефимов его фамилия, – зарыдала она.
– А-а-а, это тот, который напился и ограбил ларек?! И это вы называете хулиганством?! С каких пор уголовщина стала хулиганством?! – закричал на нее Петросянов.
– Так не грабил он. Он же ничего не помнит. Он ведь показания такие дал, так как его милиционеры избили.
– Ну конечно, он у вас белый и пушистый, а вся милиция наша плохая и продажная! А вы, гражданка, в курсе того, что он оказал сопротивление при аресте и пытался сбежать с места задержания?! – напирал судья.
– Да куда он сбежать-то мог? Его друзья говорили, что он в стельку пьяный был. И какое сопротивление в таком состоянии он мог оказать? – завыла мать обвиняемого.
– Ну, это все ваши домыслы, дамочка. А факты – вещь упрямая, и они говорят о другом. У меня вон два тома вашего дела о том, как он не мог! – буркнул Петросянов и снова принялся перекладывать бумаги.