Тринитротолуол из Перистальтики
Шрифт:
Сейчас они, уже не таясь, вылетели к нам — через реку наискосок. Мерзавцы в коричневых рясах. Вроде те же самые! Вот ублюдки! Я их, пусть и вынужденно, оставил в живых, когда они были полностью обездвижены — а они… Ведь на поражение били.
Некоторые из убийц немного отставали. Приглядевшись, я понял, что они тащат на плечах своих собратьев, покалеченных зеленым лучом. Двигаются медленнее, просели над поверхностью ниже, чем другие. Но какая же у них подъемная силища!
Раненых сгрузили близ берега и ринулись в бой. Долго пялиться на них
Зверь вдруг споткнулся, протяжно взвизгнул и зашипел. Это удар колдуна вспорол спину твари. К счастью, прошелся вскользь, только рассек кожу, жир и мясо. Кажется, не очень серьезно… А мог бы размолоть в фарш кусок многотонного тела. Или смахнуть пару конечностей.
Не обращая внимания на рану, оставляя за собой кровавые пятна, чудище все же доскакало до берега. А дальше — лапы, распрямившись, как пружины, бросили громадную тушу в воздух. Тварь всей массой обрушилась на лед — и он, конечно, раскололся. Ухнул, как пушечный выстрел.
Оглушенный, я не сумел и вздохнуть, как над головой уже сомкнулись студеные темные воды. Наверх устремились пузырьки — как жемчужинки в лунном свете. Красиво и очень страшно! Еле-еле удержался, чтобы не заорать, выпуская остатки драгоценного воздуха.
Тварь рехнулась, что ли? Чего это она меня топить вздумала?! Забыла, что я-то — не дельфин ни разу!
Свет померк — ползучий кит улизнул из пробитой полыньи, затащив меня под лед. Обжигающий холод воды пробрал до костей, тело судорожно сжалось. Промелькнула мысль: ну что за нелепость — после всего, что пережил… Утопила тварь, которой я уже стал доверять… От недостатка кислорода разум помутился, а в следующий миг косатка оттолкнулась от дна. И проломила ледяную толщу головой, вырываясь наружу. Метрах в десяти от места, где погрузилась.
Я глотнул воздуха, поперхнулся, завопил, как младенец, исторгнутый из черной утробы реки. Тотчас туда, где мы вынырнули, жахнул слаженный удар колдунов, но поздно: чудище снова скрылось подо льдом, увлекая меня за собой.
Теперь я уже не старался вывернуться из его мертвой хватки, зажавшей тело, как тиски. Наоборот, сам обеими руками цеплялся за бороздчатый хитин. Не дай бог, потеряюсь — в одиночку лед мне вряд ли пробить.
Кажется, я стал понимать, чего добивается монстр: здесь нас не достать. Но как он собирается от них уходить? Ведь им ничего не стоит отслеживать его перемещения — хотя бы по пробоинам во льду.
А вымотается он гораздо больше, чем они. И я в реке долго не протяну, несмотря даже на мою устойчивость к морозу. Вода забирает тепло намного быстрее, чем воздух.
Темно, как в могиле, — видно только на пару сантиметров перед собой. Там, перед глазами, крутится какая-то грязная взвесь, кусочки льда, пузыри и гнилые листья.
И холодно, холодно, холодно! В жизни так не замерзал.
Когда я снова начал задыхаться, чуть посветлело, резкий рывок, удар, треск — и голова кита-скорпиона на поверхности. Я глубоко вздохнул, рефлекторно, давя тошноту. Ох, если монстр так и будет пробивать лед снизу, то я стрясу себе мозги быстрее, чем он. Меня от этих толчков так мотает, что…
И опять — мы в воде. Дай ты мне уже подышать, проклятое чудовище!
Перед глазами вновь черная муть и пузыри. Во рту появился металлический привкус. Этого еще не хватало!
Киту-скорпиону, судя по его скованным движениям, третье погружение тоже далось не так просто. Он защелкал — отрывисто и очень часто, а затем еще раз рванулся наверх. И разбил лед прямо под ногами четверых колдунов.
Это я понял, когда, отфыркиваясь и кашляя, краем глаза заметил промелькнувшие сапоги и полы коричневой рясы. Вопреки ожиданиям, летучие палачи не грохнулись, потеряв опору под собой, а висели над водой. Висели, впрочем, недолго: двое успели скрыться, а вот одного монстр ухватил рукой за край балахона. Другого — челюстями за ногу… И утащил в реку.
Как он их только вычислил — не видно же ни хрена! Метил туда, похоже, специально… Так вот чего он хочет.
Загнав колдунов под лед, чудовище долго не высовывалось. Я почти захлебнулся, скреб руками по клешне, бил кулаками — бесполезно. Уже совсем в беспамятстве, болтаясь, как тряпка, все-таки уловил момент, когда застывшая река выпустила нас на волю. Тварь опять сдернула кого-то под воду, но я уже плохо сознавал, что происходит. Пытался лишь держаться из последних сил. Скверный из меня экстремал…
И все, только холод, от которого свело каждую мышцу, и редкие вспышки дыхания в промозглой тьме. Измотанное тело отказалось поддерживать мозг в рабочем состоянии. Правда, встрепенулся запоздало, когда колдовской волной мне чуть не оторвало руку. Хищник тогда тоже промахнулся, но я кое-как сориентировался и сам поймал летуна. Вырывающийся палач мощно вдарил мне коленом по лицу — расквасил нос, может, даже сломал. Но боль, наоборот, привела меня в чувство — я подобрался, схватил его за грудки и не отпускал, пока мы не скрылись под водой.
Оттуда я вынырнул, а он — уже нет. Это было последним, что запомнилось.
Отрезвило меня падение. Я шмякнулся об лед — но уже с другой стороны. Видимо, тварь вышвырнула меня из полыньи, когда поняла, что попутчик совсем никакой и скоро сдохнет. Приподнявшись на локтях, пару минут я давился кашлем, всхлипывал и извергал из желудка потоки речной мути. Отплевался — чуть полегчало.
Хорошо, что дыхание еще не остановилось — кто бы мне тогда его запустил? Представляю себе реанимацию в исполнении кита. Рот в рот, ага.