Тринитротолуол из Перистальтики
Шрифт:
Шел я долго и однообразно. Несколько раз оказывалось, что сделал круг и вернулся на место, где уже был до этого — но удавалось найти верное направление. Вспоминал школьный курс географии — или, как ее там, безопасности жизнедеятельности? В общем, про мох с северной стороны стволов и прочее в этом духе. Мох, правда, не особо помогал: рос почти равномерно, лишь иногда был погуще на одном участке. Зато погода стояла ясная, по солнцу можно было разобрать, куда примерно двигаться.
Так прошло почти двое суток. Голод сильно мучил — припасов с собой захватил мало, и они быстро закончились. Пил воду из фляжки, потом кое-где из ручейков — негигиенично, но что поделать. Находил какие-то прошлогодние
Вновь начинало смеркаться, я вышел на полянку и решил сделать привал. Идти совсем без отдыха — довольно плохая идея. Тем более что глаза уже слипались от усталости и напряжения. Здорово, что новое тело оказалось очень тренированным — прежде я в таком темпе гнать бы не смог. Свалился бы гораздо раньше.
Поднимался ветер, лес тревожно шумел. Верхушки деревьев перекатывались надо мной, как волны. Я уже готовился прикорнуть, но не сложилось: откуда-то издалека ветер донес нежную, изумительно красивую песню. Женский голос выводил смутно знакомые, странные слова так чувственно, так плавно и пронзительно, что я замер, весь погрузившись в чудесную мелодию. Я тонул в ней, песня текла, словно горный родник, прозрачная и чистая, как ключевая вода. Холодная, как талые снега, и влекущая, как улыбка любимой женщины. Голос плакал и звал, обещал что-то неземное, недостижимое и прекрасное, как звездная россыпь в темнеющих небесах. Я вдруг почувствовал, что скоро пойму все, что мне нужно знать, услышу и познаю тайную суть этих слов. И я поддался далекому зову, ответил ему всей душой. Ноги сами понесли меня туда, откуда лилась пленительная песня. Больше не было ни усталости, ни страха — только я и волшебная музыка.
Потом — не знаю, сколько времени минуло — я очутился на прогалине, поросшей мелкой травой. Трава стелилась под ветром, будто бы в такт звукам. Солнце уже село, и в неверном свете гаснущего неба я разглядел хрупкую фигурку, танцующую посреди зарослей лесных цветов — подснежников?.. Девушка в белом платье, свободном и невесомом, танцевала и пела, кружилась в сумерках. В ней было столько гармонии, столько легкости и чего-то очень древнего, сокровенного и сказочного, что замирало сердце. Я застыл в восторге, молча купаясь в сладостном, кристальном, изначальном совершенстве. Слушая ночь, луну и звезды, которые пели ее устами. Не решаясь подойти к этому чуду.
Песня вдруг резко оборвалась. Умерла. Погасла. Я встряхнул головой, пытаясь вернуть очарование, столь безжалостно разрушенное.
Девушка обернулась. Я уставился в омуты огромных зеленых глаз, которые сияли в полумраке.
— Вот и явился, мерзость, — произнесла лесная царевна, и гнев исказил прелестные, невозможные черты.
Миг спустя ногу пронзила острая боль, я рухнул на колено. Еще миг — примотало руки к телу, сильно ударило по локтям.
Из-за деревьев на поляну выходили эльфы. Много. Около десятка. А я никуда не мог убежать: из голени сбоку, под суставом, торчала стрела.
Меня грубо подхватили под мышки, рывком подняли с земли. Не смог сдержать стон. Черт, как больно — мышцу будто рвет изнутри!
— Да. Это он, — произнес один из ушастых. На лице у него я приметил характерные царапины — не иначе, тот самый, кому я когтями заехал.
— Гнилокровый. Да еще и при гимори. Кто ты и откуда, ужасный выродок? — спросил другой эльф — незнакомый, с длинными серебристыми волосами. На правом рукаве — какая-то повязка. Ответа он не дождался: не тот случай, чтобы я стал откровенничать. Тем более — со стрелой в ноге. Но длинноухий усмехнулся,
Те живо скрутили и спеленали меня так, что и вдохнуть мог с трудом. О побеге теперь и речи нет. Будто мало стрелы… В такой упаковке я походил больше на колбасу, чем на двуногое существо. И подвижность у меня стала точно такая же.
Остальные эльфы чуть отошли в сторонку, пообщались между собой — что поразительно, я опять понимал все, что удавалось расслышать. Уловил кое-что важное: «…в походный лагерь». Потом меня вновь погрузили на лошадь, как мешок. Правда, теперь аж выделили отдельный транспорт. И сбоку ехал, наверное, охранник, внимательно следящий за каждым моим движением. Ушастые сволочи быстро научились на своих ошибках.
И сумку отобрали. А еще тщательно обыскали, преодолевая отвращение — видел по лицам, хоть и старались скрывать эмоции. Даже поводили какой-то палкой вдоль тела. Неужели металлоискатель?..
Значит, у этих уродов где-то здесь стоянка. Зачем? Земли-то сугубо человеческие, уж это я разузнал в первую очередь. На много дней пути во все стороны — только леса с небольшими людскими поселениями и несколькими торговыми городами. Как Торлоп.
Вряд ли это какая-нибудь научная экспедиция. И на торгашей не похожи. Крутить головой, свисая с лошади, не сильно получалось, да и охранник пресекал попытки шевелиться — причем болезненно. Но главное я увидел. Они по замашкам больше смахивают на кадровых военных: четкость действий, молчаливое исполнение всех указаний старшего, даже слаженный порядок передвижения. И это очень-очень плохо. Куда они меня увезут? На снисхождение рассчитывать не приходится…
Ехали всю ночь. Когда стал заниматься рассвет, лес расступился, и на большой поляне я увидел лагерь эльфов. Точнее, не столько увидел, сколько понял, что это он.
Вокруг царила такая… упорядоченная суета, что ли. То есть обстановка очень оживленная, но при этом — никакого хаоса, полная дисциплина. В очередной раз убедился, что эльфы умеют отлично наладить любое дело. Ублюдки лесные.
И слишком все это похоже на военную организацию…
А потом меня сбросили с лошади, подцепили к веревкам крюк и швырнули в какую-то яму. Не снимая веревок и полотна, в которые меня закрутили. Раненую ногу, которой я приложился при падении, так резануло болью, что я чуть не подавился языком. Вот мрази! С такой высоты кидать связанного!
Яму накрыли деревянной решеткой — это я смог разглядеть, когда проморгался. Тихий разговор наверху и звуки шагов дали понять, что эльфы ушли, оставив часового. Прекрасно… Значит, походный вариант тюрьмы. На посту-то всего один, но что с того? Наверх я все равно не взберусь — даже не в веревках дело. А с ними… Проще до Китая на карачках дойти.
А стрелу из ноги так и не достали. Заражение же будет… Это они специально так или просто решили перестраховаться?
Я скорчился на земляном полу, стараясь не тревожить рану. Холодно не было — к холодам тело тролля слишком привычно. Боль тоже поутихла, мышца уже не горела, а тупо ныла — можно терпеть. Но было очень страшно. Похоже, завтра за меня возьмутся всерьез. А моральные принципы высокорожденных уже почти не вызывают сомнений.
Ночь, конечно, прошла без сна. Наутро, совсем рано, меня вытащили из ямы — за веревку, привязанную к тому крюку. Предусмотрительно, ничего не скажешь. Приволокли в какой-то шатер на окраине лагеря — неподалеку от импровизированной темницы. Интерьер шатра мне сразу не понравился — живо напомнил какую-нибудь пыточную. В эльфийском стиле — функциональную и изящную. Выстланный плотной тканью пол, массивное деревянное кресло посередине, светильник на масле. Остро пахнет травами — будто для того, чтобы перебить другие запахи…