Тринитротолуол из Перистальтики
Шрифт:
— А если потом… снова знак на него? — тут же озвучил я мысль.
— Можно, но быстрей спадет, — тихо проговорила она, странно покосившись на меня. — А потом еще быстрей. И еще.
— Если все время знак держать? — напирал я. — Каждый раз снова?
— Тогда, небось, совсем не выйдет… — неуверенно ответила ведьма. — Ну, не наведется. Перестанет.
— А откуда знаешь? — беззаботно, как бы между прочим, уточнил я.
— Так с собак тоже сходит, хоть и медленно… И потом не так долго держится… — не стала запираться женщина. — На коровах хорошо держится, обычно навсегда. Ну, пока не помрет. На
— И что, так со всеми знаками? — усомнился я. Вряд ли стимулятор, например, действует всю жизнь.
— Нет, конечно… — ведьма, похоже, и впрямь удивилась вопросу. — Если знак, чтобы присмирела или злая стала — то долго. Чтобы слушалась — быстрей сходит. Остальные — на тот же день. Но их можно часто наводить.
Звучит, конечно, правдоподобно, но как-то все равно настораживает. Надо бы аккуратнее с этой колдуньей, пусть она себя так и не называет.
Получается, чем сложнее и мобильнее нервная система, тем слабее влияние магической закорючки. Может быть, даже индивидуально для разных животных одного вида… и людей. Это хорошо. Хотя в моем случае — не очень, тролль-то туповатым был. С другой стороны, сознание здесь теперь мое, и оно гораздо более развито. В общем, непонятно, как подействует, но надо остерегаться не на шутку. Не позволять кому попало рисовать всякую дрянь. Ну, я бы и так не позволил, само собой.
Наконец-то появились догадки, почему химера осталась без хозяина. Косатки — и так высокоразвитые социальные животные, обладающие своеобразным интеллектом. А еще некоторые конструктивные элементы твари намекают на использование разумного… компонента. Понятно, как она в итоге освободилась. Плюс есть вероятность, что и со мной было так же… Если тело, которое я занял, все-таки принадлежало «гимори». Случайно ли так вышло, что тварь оказалась совсем рядом со мной в тот день, когда я впервые очнулся в чужом мире?
Заметив мою задумчивость, спутница, видимо, истолковала ее по-своему. Опустила голову, замедлила шаг и с опаской произнесла вполголоса:
— Я на людей наводить не буду… И на гимори больше не буду… Боюсь. Плохо это. И плохо закончится.
— Да мне и не надо, — отрезал я. — Разве что те… от которых не устаешь. И то… не надо.
Мало ли что она под видом «стимулятора» намалюет. Я-то все равно не разбираюсь. Опасно, короче. А то строит из себя праведницу, а на деле, может, ей и наплевать уже. Вырубит и сдаст меня эльфам, чтобы себе особые условия выторговать.
И, должно быть, главное. Я и раньше думал об этом, но как-то не всерьез, в фоновом режиме. А теперь, так сказать, вопрос встал большим китовым ребром.
Глаз, рука и голени у химеры были вовсе не человеческими. Эльфийскими они были. Сейчас я в этом убедился на сто процентов. Заодно это прекрасно объясняет, каким образом ей удалось устроить такой переполох с выгодой для… для нас, пожалуй.
Как многотонная туша умудрилась обдурить эльфов в лесу — я, право слово, даже представить не могу. Но факт остается фактом — провела она их. Вероятно, применив некоторые знания о тактике длинноухих и вообще об их привычной манере поведения и организации. Отвлекла, добилась того, чтобы они распылили свои силы. Когда
Еще тварь, по всей видимости, подобрала частоту своего акустического удара так, что он нанес больше вреда длинноухим, чем мне. Хотя я стоял к ней гораздо ближе. Значит, она…
Членистоногий зверь вдруг тормознул так резко, что я чуть не слетел с него. Тут же издал странный щелкающий звук и замер, внимательно слушая. Я слез с хвоста твари и тоже навострил слух. Но так ничего и не уловил, кроме шума деревьев и редких птичьих голосов. А вот тварь все же разобралась, что к чему.
Мы приблизились к подсохшему болотцу, от которого лес довольно сильно отступил. И нам очень повезло, что эльфы выбрали для засады такое открытое место. С него, конечно, гораздо лучше обзор — но у косатки-скорпиона есть свои козыри.
Химера мне показала четыре пальца и двинулась прямо туда, где, очевидно, залегли длинноухие. Все равно они точно нас заметили. А я, крадучись, юркнул обратно под елки. Шикнул на ведьму, и она покорно поплелась со мной. Попробуем повторить прием а-ля «разделяй и властвуй». Черт, опять сердце заболело… И в животе застыла ледяная пустота.
Судя по всему, эхолокацией чудище нащупало четверых врагов. В том, что это именно эльфы, сомневаться не приходилось: крупные звери не стали бы всей стаей неподвижно прятаться за кочками. По крайней мере, нетипично для фауны этих широт.
Ох, лучше бы это таки были звери… Вряд ли, вряд ли.
У болотца послышался тревожный скрип химеры. Я замер на полушаге, хотел было рвануться и проверить, что там творится, но сдержал себя. Пока не время. Она должна справиться, она же очень сильная.
Отойдя на пару десятков метров, слегка обогнув поляну, я полез на дерево, выглянул в просвет между еловыми лапами. Дал знак ведьме, чтобы уходила дальше. И вовремя — со стороны болотца невесомым призраком явился длинноухий. Он, почти стелясь по земле, легким шагом направился к недавней пленнице. Та пока этого не замечала — разумеется, с таким-то его талантом. А он не замечал меня. Наверное, не думал, что я так ловко вскарабкаюсь куда-то после того, как погостил в их лагере.
Он почти добрался до ведьмы, уже приготовился ее придушить захватом — не знаю уж, просто чтобы потеряла сознание или с концами. Я все равно оказался быстрее. Мощно размахнулся и двинул ему по башке трухлявым бревнышком. В последний момент он что-то почувствовал, но защититься не смог — подгнивший дрын с хрустом разлетелся, эльф обмяк и сполз на землю. На виске выступила кровь, ухо обвисло — похоже, перебиты хрящи. На всякий случай огрел еще раз. Женщина вскрикнула, но я тут же зажал ей рот.
— Это я, — прошипел ей в лицо. — Идем, там что-то не так.
Пока минус один. Тварь на поляне беспокойно трещит и щелкает. Надо к ней, срочно. Из-за елок донеслось пение.
— А-а-а… а-а-а-а! А-а-а… — выводил на одном звуке приятный мужской голос, слегка меняя тональность. Гадский эльфийский вокал! Не к добру это!
И точно — в ответ на песню химера так засипела, завизжала и застонала, как будто ее разрывали на куски. Я стремглав, позабыв про травмы и одышку, ворвался на поляну.