Триумф Боло
Шрифт:
Колеса Рыжей, хоть и поврежденные, все еще двигались. Она уверенно следовала в указанном направлении без каких-либо отклонений в поведении, если не считать этого дурацкого нытья, которое могло быть всего лишь следствием одного из многочисленных повреждений. Поняла ли она, что ее они сняли?
Он взглянул на удалявшийся корпус Рыжей, на черный ящик.
Списать ее будет слишком похоже на убийство.
Мне приказано направиться в док для осмотра и ремонта, в которых я очень нуждаюсь. Несмотря на серьезный ущерб, нанесенный моим сенсорам, обзор местности между мной и местом моего назначения удовлетворителен. На максимальной
Мне не приказано спешить, и я медлю. Мне не хочется спешить. Я не уверена в своих ощущениях, в том, что именно вызывает внутреннюю диагностическую тревогу в личностной схемотехнике. Я — Боло Марк XXI модель I (Специальная). Я рассчитана на повышенную эмоциональную стабильность. Но случившееся вызывает в психотронике моего самосознания глубокое беспокойство.
Что-то случилось с моей памятью. У меня есть базовый набор данных, а также набор личностных характеристик. Остальное — пустота. Запись в памяти начинается с момента, когда командир ввел код при появлении. Это произошло 11,857 минуты назад. Причины мне обнаружить не удается; множество боевых повреждений не имеют к этому никакого отношения.
Столь серьезный дефект памяти озадачивает и тревожит меня. Я не боевая машина, не проектировалась для участия в сражении. У меня нет для этого ни брони, ни оружия. Можно было бы попросить разъяснений у моего командира, так как в базовых данных заложено доверие к командиру и обсуждение с ним сомнительных ситуаций. Но я промолчала, когда командир находился на борту, и не использую для этого канал связи сейчас. Он обсуждал возможность уничтожить меня за преступление, которого я не совершала, — за безумие.
Я не хочу умирать. Выживание заложено в основах моих личностных характеристик. Я не хочу впадать в безумие. Страх перед этим состоянием также заложен в основы моей личности. Я стабильная, эмоционально надежная Легкая Разведывательная Корпусная машина. На меня возложена ответственность за безопасность экипажа и десанта.
Нежелание командира сопровождать меня к ремонтному доку мне неприятно. Я тщательно проверяю свои личностные параметры и цепи и не похожу никаких признаков повреждений, которые могли бы ответить на обвинения моего командира и сопровождавшего его техника.
Я не безумна.
Так?
Знают ли сумасшедшие, что они ненормальны?
На такой вопрос я сейчас не в состоянии ответить. Обращаю внимание на то, что я в состоянии объяснить. Базовые постулаты в моих исходных данных утверждают, что я не подлежу использованию для сбора разведывательной информации без экипажа. Марк XXI модель I (Специальная) не функционирует независимо. Боевая единица Марк XXI взаимодействует с командиром на расстоянии, хотя тот может находиться на борту, но Марк XXI модель I (Специальная) подчиняется командиру, находящемуся на борту в боевой рубке, и может вместить в десантном отделении еще 8 членов экипажа в полной боевой готовности. В моих бортовых файлах нет и следа регистрации экипажа ни для этой, ни для других целей.
Этому противоречат показания бортовых сенсоров. Внутри моего корпуса погибли 3 человека. Они находятся в боевой рубке и в десантном отделении. Их телам нанесены тяжелые увечья. Мое внутреннее оборудование способно вскрывать человеческие тела, так как экстренная полевая хирургия включена в мои медицинские функции. Однако я не могла бы достать их там, где они сейчас находятся. Можно предположить, что
Это вызывает облегчение, которое, однако, омрачается печалью, вызванной их смертью в зоне, за которую я несу ответственность. Я отвечаю за безопасность людей, находящихся в боевом и десантном отделениях. Чья-то смерть может быть вызвана моими должностными упущениями.
Моя печаль пока безадресна. Я не знаю этих людей. Сканирую их. На них стандартная форма и приемопередатчики идентификации, через которые получаю 3 имени. Виллум ДеФриз, механик с корабля «Бонавентура Ройял», лежит возле поста медицинской помощи в отделении десанта. Адува Банджул, помощник командира десанта, тоже на полу, возле люка, соединяющею десантное отделение и боевую рубку, ближе клевому борту. Банджул был членом моего экипажа, это подтверждает приемопередатчик идентификации.
Дуглас Харт — мой командир. Был моим командиром в этом бою. Гибель командира переживаю особенно тяжело. Не знаю, где мой собственный механик, заменяет ли его судовой специалист. Не знаю, где десант. Собранные данные позволяют предположить, что десантники тоже погибли.
Оставляю позади выжженное плато и двигаюсь по узкому проходу. Справа от меня утес высотой 19,119 метра, с уклоном в пределах 2 градусов. Слева — каньон глубиной 392,552 метра. Не имею представления, в каком я мире. Поверхность очень неровная. За дальней кромкой каньона, в 0,82 километра, обнаруживаю еще одну крутую скалу. Таким образом, мой обзор ограничен этой дистанцией. Даже с полностью функционирующей сенсорной системой я была бы здесь практически слепой. Нужна информация о том, что за утесом, что за этим узким коридором, совпадающим с заданным мне курсом. Это единственный проход, следуя по которому я могу выполнить приказ. Задерживаюсь у входа, сканирую еще раз. Признаков засады нет. Утес кажется прочным. Продвигаюсь вперед, просвет справа — 0,621 метра, слева — 1,176 метра. Прижимаюсь к скале, краю обрыва не доверяю. Мой вес весьма невелик для Боло — всего 54 000 килограммов в незагруженном состоянии, но край может оказаться непрочным. Может быть, боевой Марк XXI, кувыркнувшись с этого обрыва, и остался бы цел, но не легкая дозорная единица. Вес моего боевого тезки в 300 раз больше, в немалой степени за счет мощной брони.
Веду себя разумно. Двигаюсь как можно ближе к утесу, гусеницы и крыло задевают его крутой склон. Тщательно слежу за состоянием края. Одновременно изучаю свое состояние.
Мой еще недавно прекрасный корпус сильно поврежден. Гусеницы еле держатся. Манипуляторы не работают, сенсорная система дальнего обзора отсутствует, не работает скорострельная пушка. Все сенсоры правого борта не функциональны. Единственный оставшийся носовой сенсор дает ограниченный обзор переднего вида. Работоспособны все кормовые сенсоры. Это вызывает беспокойство. Даже при случайном столкновении с противником я должна отступать на полной скорости, спасая свою команду и собранные данные. Если бы я следовала инструкциям, поврежденными должны были бы оказаться именно задние сенсоры.
Внутри корпуса также множество схемных и конструктивных повреждений. Психотронная схемотехника испытала перегрузки вследствие боевых повреждений. Очень важно узнать, когда и как я получила повреждения.
Техник, работавший при полном одобрении моего командира, удалил из меня дублирующий модуль записи текущих данных. Через 6,07 секунды после того, как я очнулась на плато, где меня обнаружил командир, я попыталась получить доступ к этому модулю. Однако он предназначен лишь для записи информации. Не знаю, следовало ли мне допускать его удаление. Если в нем содержатся данные, усугубляющие мое положение, следовало бы его уничтожить. Однако у меня на борту нет средств для проникновения в него или даже доступа к нему.