Триумф Боло
Шрифт:
При данных обстоятельствах я ничем не могу им помочь, пока не передам сообщение флоту. Я это понимаю. Но я также понимаю, что надо срочно что-то предпринять. Это мои мальчики, я не могу их оставить в беде. Я отвечаю за их безопасность, это внедрено в основы моей психотроиики. Я должна им помочь.
Должна.
Подробнее рассматриваю тактическую ситуацию с ловушкой, в которой оказались десантные группы.
Обнаруживаю возможное решение. Быстро двигаюсь к складам шахты.
Мой
— Нельзя, Рыжая! Нельзя до контакта с флотом. — Голос его напряжен, он переживает за своих людей.
— Я понимаю, Дуг, я только готовлюсь к моменту, когда я уже передам сообщение. Кажется, я нашла способ увеличить наши шансы помочь им, не вступая в бой.
— Интересно.
Я уже готовлю ключевые элементы своего плана, когда начинаю рассказывать.
— Это будет диверсия. Мне нельзя выходить из укрытия, но я могу использовать эти трубы и рудные болванки без нарушения маскировки. Диверсия даст нашим ребятам шанс оторваться от противника.
— Давай. ДеФриз, пристегнись. Банджо, помоги ему. Рыжая, скажешь, когда установится связь с флотом.
Устанавливаю трубы рядами, втыкаю их в поверхность с помощью наружных манипуляторов. Заливаю в трубы нефтехимикаты из резервуаров. В каждую из труб опускаю по болванке руды. Я почти закончила, когда получила сигнал от флота. Они вышли из коридорного космоса на 23 секунды раньше срока.
— Сигнал от флота получен, Дуг; передаю информацию.
Передаю сообщения десантных групп, очень важные для успеха операции. Передача может меня демаскировать, выдать мое положение. Нужно уходить. Уже на ходу получаю подтверждение от флота. Мои данные приняты и поняты. Мы успешно выполнили боевую задачу.
— Флот подтвердил прием информации, Дуг.
— Ну, теперь давай.
Я продвигаюсь на западу достаточно близко для того, чтобы наблюдать первую группу при помощи телескопического хлыста, и готовлюсь к началу операции по спасению моих мальчиков.
Воздух под экранами раскалялся.
Снаружи было жарче, выражаясь образно, но внутри было жарко в буквальном смысле слова, и становилось все жарче. С каждым попаданием температура подскакивала на пять градусов. Скафандры пока спасали, но, когда температура воздуха под экранами поднялись до девяносто трех градусов, даже они достигли предела своих возможностей. Пушкарь без всяких гадалок и ясновидящих четко представлял перспективы своей группы.
— Черт! A-а, черт! — Орлиный Коготь отдернул от гашетки обожженную руку и затряс ею в горячем воздухе. Металл прожигал перчатку. Индикатор температуры в шлеме Пушкаря показывал девяносто восемь градусов. К югу экран Милуоки Петры получил еще одно прямое попадание.
— Милуоки! Как слышно?
Треск...
Потом обрывок:
— ...прошло...
— Здесь нельзя больше оставаться! С севера подходит пехота!
Ответа он не слышал — да и слышал ли его Милуоки? Еще попадание в экран. Орлиный Коготь подхватил кусок камня, чтобы хоть им нажимать на спуск. Он палил по надвигавшемуся прямо на него «Яваку». Но проклятая машина была слишком велика и
Тактика в принципе не предусматривала, что на них нападут. Но теперь это не имело значения. Речь шла о выживании. Подсознание шептало: «Беги!» Он пытался подавить этот внутренний порыв. Вражеские машины отрезали все пути к бегству.
Один «Явак» шагал по подъездной дороге между языком гряды и клинообразным «островом», отрезая отход к Рыжей. Другой вклинился между позициями десантных групп, как раз на уровне концов развилки гряды. Оттуда он мог прямой наводкой крушить их позиции, чем и занимался с убийственной методичностью. Третий засел с северной стороны, в мелкой долине, накрывая обе группы и защищая надвигавшуюся пехоту. Сзади была гладкая стена.
Окружены.
А из долины шла вражеская пехота. Черная косматая масса, похожая на хлебную плесень, надвигавшаяся лавиной вдоль гребня, и ничто, кроме боевого Боло Марк XXI, не могло бы ее остановить. Пушкарь отчетливо понимал это.
Но у них не было боевого Боло Марк XXI.
У них была только Рыжая. А она не справилась бы ни с одним «Яваком». Пехота прокатится прямо по ним, если они не отступят, но вражеские машины не давали им никакой возможности отступить.
Ледышка Горин, лежа на животе, поинтересовался:
— С чего это они берегут противопехотные осколочные? Мы бы давно уже были покойниками, если бы они...
Напрашивавшийся вывод ужаснул его.
— Гадам нужны пленные для допроса, вот с чего. — Он связался со второй группой: — Милуоки, им нужны пленные, как понял? Им нужны пленные. Прием.
Сквозь треск послышалось слабое:
— ...Понял.
В экраны попали несколько снарядов подряд. Ледышка завопил и откинулся назад. Рукав его скафандра прикоснулся к экрану. Материал Скафандра расплавился. Ледышка орал, пока Пушкарь не ввел ему обезболивающее. Тот продолжал стонать, хотя боль затихала. Орлиный Коготь переключил режим огня по массе надвигающейся пехоты на автоматический.
Надо смываться из этой вонючей ловушки, пока не навалились мелкие бестии...
Еще серия попаданий. Пушкарь увидел, что экран...
— Орел! От экрана, живо!
Индеец среагировал моментально. Ледышка замешкался. Пушкарь дернул его к себе. Экран проседал, как будто плавился воск, разрушаясь от центра к краям. Плечи и голова Ледышки были еще под ним...
Угол сетки мазнул по лицевой части шлема. Ледышка вскрикнул и инстинктивно схватился за пылающую сеть руками. Она прошла сквозь его руки, прожигая их до костей. Кусок сетки пронзил шлем. Еще более ужасный вопль... Пушкарь сорвал шлем, но поздно. Лицо — страшный сплошной ожог, глаз уже нет. Пушкарь ввел ему лошадиную дозу обезболивающего.
Какое уж тут обезболивающее...
Ослепший Ледышка висел на Пушкаре как ребенок, не видя нацеленных на них вражеских пушек. В ярости Пушкарь сорвал с плеча винтовку и открыл огонь по «Яваку». Тот ответил изящной энергетической дугой, откинувшей их обратно к руинам экрана, не давая шагнуть в сторону.
Пехота из долины подходила ближе, с решимостью смертников продвигаясь по неровной, усыпанной осколками поверхности. Пушкарь нацелился на надвигающихся «пауков», кося их десятками. К нему присоединился Орлиный Коготь.