Триумф Боло
Шрифт:
— Нет...
Он пошуровал в фиксаторах ремней, удерживавших его на столе, соскользнул, качаясь, придерживаясь за обрызганные кровью переборки. Нет, Рыжая, ты этого не сделаешь. Нет тут твоей вины...
Ее бортовые манипуляторы пытались задержать Виллума. Пытаясь уклониться, он упал. Боль резанула сквозь тело, несмотря на инъекции. Он лежал, изнемогая от боли и смятения. Потом понял что на полу Рыжая его не достанет. Она все ещё умоляла:
— Виллум, пожалуйста, вернись на стол.
Он пополз на животе к боевой рубке.
— Виллум, вернись
От боли и дурноты ему хотелось скрючиться и вытошнить наружу все кишки. Но он помнил о ней. Он помнил, как программировать, как манипулировать экстренными ключами и перемычками, как вводить команды в ее психотронные схемы. Он моргнул уцелевшим глазом, чтобы удержать зрение, и вполз в боевую рубку. Захлопнул пневматический люк. Теперь манипуляторы Рыжей остались снаружи. Он защелкнул механический замок. Она не сделает этого... никакого самоубийства из-за нас...
Он вспомнил ночную канасту и предостережение Рыжей: не стремиться к тому, на что ты не способен. Он хотел быть нужным.
Что ж, сейчас он нужен.
Он нужен Рыжей больше, чем когда бы то ни было в жизни кому-то другому, как в работе, так и в личной жизни. Нельзя ее подвести.
— Виллум? Виллум, что ты делаешь? Скажи мне, пожалуйста. — Манипуляторы Рыжей остались снаружи, но ее зрение, слух и речь были с ним. Он прополз по останкам Дуга Харта и добрался до кресла Банджо. — Виллум, пожалуйста, вернись к медицинскому узлу. Это моя вина. Я не должна была атаковать. Я не создана для боя... но они бы всех убили... Виллум, вернись, пожалуйста, к медицинскому узлу...
Руки его тряслись. Думать трудно. Набирать строки кода. Обдумывать, что надо сделать, как сформулировать, как ввести, куда адресовать...
— Виллум Сэнхерст ДеФриз! Прекратите это и немедленно вернитесь на операционный стол!
— Рыжая... — с трудом прохрипел он, пытаясь отвлечь ее и успокоить. — Помнишь... нашу игру канасту?
Он видоизменил программу, введя непослушными пальцами: канаста.
— Да, Виллум... — Ее голос звучал неуверенно, но был больше похож на обычный.
Хорошо, надо и дальше говорить о чем-то отвлекающем ее от мыслей о самоубийстве.
— Надо бы... закончить ту игру... Как я отстал... на кучу очков. Сколько? Не помню... — Каждое движете лица, каждое слово причиняло боль. Слезы текли из единственного видящего глаза, почти ослепляя его.
— Ты отстаешь на 1050 очков, Виллум. Пожалуйста, вернись на стол. Мы скоро закончим игру, но сначала лечение.
Виллум уже не пытался моргать. И без слез он уже почти ничего не видел. Вводимая последовательность была в его мозгу. Когда его тело не будет подавать больше признаков жизни, сработает автоматика, покойник пошлет посмертный сигнал. Рыжая остановится. Вирус-червячок поползет по банкам ее памяти.
Он сотрет достаточно, чтобы она не вспомнила, что случилось на этом чертовом гребне. Он продублирует эти данные в ее почти пустом игровом банке, куда доступ ей будет закрыт. Он предусмотрит пусковые коды для разрешения доступа флотскому
Руки Виллума тряслись все больше. Он работал над реструктуризацией файлов судьбы членов экипажа. Нельзя, чтобы она вспомнила, что случилось на самом деле. Если они перезапустят ее с этим в памяти, ее опять потянет на самоубийство. Он вводил команды для вируса, чтобы инсталлировать подчищенные версии после того, как ее подберут в точке встречи. Он ввел информацию для флотского персонала, как устранить временный вред, причтенный вирусом.
— Виллум... пожалуйста... — Голос Рыжей, слабый и просящий, звучал откуда-то издалека.
— Сейчас... почти...
Вот!
— Выполнить строку ноль-ноль. — Его собственный голос донесся до него шепотом сквозь боль в лице.
Но все сделано...
Рыжая в безопасности.
Пытаясь выбраться из кресла Банджо, он упал. Встать не было сил. Палуба вдруг круто поехала вверх.
— Рыжая! Что... — Его охватила паника. Опоздал, она уже прыгала... — Рыжая, палуба наклонилась...
Толчок, наклон, выпрямление. Колеса независимого привода жалобно заскрипели. Она продолжала путь.
— Не беспокойся, Виллум. Мы направляемся к точке подбора. Крутой склон. 50,227 градуса максимум. Пожалуйста, пожалуйста, вернись на стол. Я не могу достать до тебя там.
Ему это ничего не даст, но Рыжая почувствует себя полезной в эти последние, критические минуты. Это Виллум знал очень хорошо: какая мощная штука — быть нужным, полезным.
Он открыл люк.
Пополз.
Может быть, он одолел бы это расстояние на горизонтальном участке.
Виллум смог добраться лишь до подножия операционного стола.
Иш Мацуро сидел в полутьме, глядя на экран своего портативного боевого компьютера. Он не мог говорить, едва видел. Приходилось все время моргать, чтобы прочистить глаза. Все было здесь. Каждая душераздирающая, захватывающая дух секунда. Долгое время Иш просто сидел и смотрел на найденные им ответы.
ДеФриз, израненный, умирающий от радиационного заражения, спас Рыжую от самоубийства. Иш просмотрел строки кода. Программа ДеФриза сработала превосходно, если учесть состояние, в котором он ее составлял. Иш обнаружил лишь две существенные ошибки. Вирус не остановился у предписанной точки в памяти Рыжей. Он продолжал копировать и стирать, копировать и стирать, пока не переполнились отведенные для копирования игровые банки. Тогда программа рухнула.
Команды об инструкциях флотскому персоналу об устранении временного ущерба памяти были в рухнувшей части программы. Вторая ошибка давала Рыжей доступ — если восстановить ее память сейчас — к обеим версиям смертей членов экипажа, подчищенной и подлинной. Иш закрыл глаза. Он понимал — Боже, как он понимал! — желание Виллума защитить ее. Но он не был уверен, что амнезия лучше самоубийства. Самоубийство, по крайней мере, штука скорая.
Относительно того, что Рыжая пошла в бой, на который не была рассчитана...