Триумф графа Соколова
Шрифт:
Юлия вплотную подошла к Соколову, поцеловала его и уселась к нему на колени. Лишь после этого произнесла:
— А я, глупышка, и впрямь поверила, что вы всего лишь красивый извозчик, столь поразительно похожий на знаменитого графа.
Соколов молчал.
Юлия повертелась у него на коленях, вновь поцеловала в губы, самым нежным голоском проворковала:
— Мы оба знаем, что я в розыске. Я опозорила своим постыдным поведением седины отца. Ведь в его доме, после того как я схлестнулась с предателем из охранки Сильвестром
Соколов негромко добавил:
— От позора и горя он даже застрелился.
— Да, да! Моя вина велика. Если вы прошлый раз в санях слыхали мой разговор с Эдвином, то знаете, что я тягощусь своим революционным прошлым…
В Соколове заговорил сыщик. Он слукавил, заверив раздетую собеседницу:
— Нет, Юлия, я не сразу узнал вас и не прислушивался к вашему разговору. Да и ничего не было слышно — встречный ветер, стук копыт…
На лице Юлии проскользнула радость. Она, обнимая Соколова и все плотнее прижимаясь к нему, прошептала:
— Я вас полюбила, граф, с нашей первой встречи на Лубянке…
— Когда ваши товарищи по разбойничьей партии подстрелили меня?
— Я рядом с вами оказалась случайно в тот момент, когда вы обливались кровью. И, вот увидав вас, я сказала себе: «Это — моя судьба!»
Соколов засмеялся, впрочем, весьма добродушно:
— Вы, Юлия, перевязали меня, помогли доставить в больницу Евгения Владимировича Австрейха на Мясницкой, чтобы ночью подослать убийцу. Так?
Сыщик, кажется, попал в цель.
Юлия вдруг смешалась, ее лицо залилось краской.
Соколов насмешливо сказал:
— Вы, Юлия, не простудитесь? Может, вам лучше одеться?
Девица беззвучно зарыдала, и ее круглые, стоячие груди с розовыми большими сосками заходили вверх-вниз, касаясь широкой распахнутой рубахи сыщика. Она пробормотала:
— Да, я виновата перед вами, Аполлинарий Николаевич! Все это время я думала только о вас. Меня снедали муки ревности. Я готова посвятить свою жизнь вам.
— Вы, Юлия, уже посвятили ее — революционному террору.
— Это было заблуждением. Я прочитала «Капитал» Маркса. Мне показалось, что следует бороться за счастье трудящихся.
— И что же?
— Когда я ближе познакомилась с революционными «товарищами», я полностью разочаровалась в них. Это наглые, ничтожные и алчные людишки, готовые ради низменных страстей — денег и властолюбия — залить кровью весь мир. Я выдам вам все свои связи. Я назову адрес, где живьем сожгли несчастного прокурора Александрова. Я расскажу, в какую ловушку заманивают вас. Эти изверги желают расправиться с вами тем же бесчеловечным способом, как с прокурором. Я открою вам самую большую тайну: способ, каким хотят устранить всю Августейшую семью и самого Государя.
В Соколове вновь заговорил инстинкт охотника.
— Расскажи, милая Юлия, сейчас расскажи. А потом…
— Нет, ни слова, мой друг! Дела пусть будут
Соколов едва удержал вздох огорчения.
Персики
Ханжи и извращенцы могут ахать, закатывать глаза и громко возмущаться: «Какая безнравственность, как можно семейному человеку, презрев верность родному очагу и беременной супруге, вступать в интимные отношения с красавицей сомнительной репутации!»
На это отвечу: блуд, конечно, грех. Но ханжество, с его грозной добродетелью, — смешно и даже омерзительно.
Графа Соколова Создатель наградил не только мужественным и веселым нравом, не только неотразимой внешностью и атлетическим сложением, но и совершенно исключительной мужской силой…
Разведчик должен легко преступать рамки ханжеской морали, когда речь идет о благе Родины, а рядом с тобой полная загадочной и чарующей женской красоты юная особа!
*
И вот за небольшим окошком зарделось утро нового дня. Высокие облачка окрасились серебристо-пурпурным цветом, поднимающимся из-за крыш и золотых маковок церквей свежим солнцем.
Соколов с нетерпением ждал этого часа.
Юлия предложила:
— Давайте, славный друг, сдвинем бокалы — выпьем за ушедшую ночь! Почему все прекрасное так быстро уходит, оставляя лишь воспоминания и рубцы на душе? Никогда и ни с кем я не испытывала такого наслаждения.
Соколов не выдержал, сказал:
— Юлия, скольким мужчинам ты говорила такие слова? В том числе Гарнич-Гарницкому!
— Но только вам одному я говорю это совершенно искренне. И потом, я верю в полную женскую свободу — никто мне не может запретить распоряжаться собственным телом, как я сама желаю. Кого хочу, того и осчастливлю.
Бокалы, сомкнувшись, издали тонкий звук.
— Пусть принесут персики! — капризно произнесла Юлия.
Соколов поставил на стол бокал, повернул ключ, распахнул дверь:
— Эй, человек!
В ответ — тишина.
— Оглохли, черти полосатые? — гремел Соколов, распахивая двери во всю ширь и выходя на антресоль. Зал был уже пустым, тщательно убранным, на столиках выделялись в полумраке свежие накрахмаленные скатерти.
У сыщика было сильно развито боковое зрение. И ему вдруг показалось, что Юлия что-то насыпала ему в его бокал.
Он не подал виду.
«Нет, это не человек — змея ядовитая», — внутренне содрогнулся сыщик.
В этот момент появился заспанный лакей.
— Где тебя носит, леший? — громыхнул Соколов.
— Так мы, ваше благородие, только до трех ночи открыты, а сейчас уже начало девятого.
— Принеси персики! — приказал Соколов.
— Буфет закрыт. Меня оставили ради уважения к вам… Больше никого в заведении нет.
— Ну так открой буфет, а я тебе помогу!
— Пользы от того не будет. У нас зимой виноград, ананасы, бананы, яблоки и груши, а персиков нет в карте.