Триумф и трагедия. Политический портрет И.В.Сталина. Книга 1
Шрифт:
– Принимай сам. Я не буду. Передашь, что там им нужно.
Так вот, говорил Молотов, пришли ко мне Гарриман и первый секретарь посольства Пейдж. Состоялся такой разговор:
«Гарриман. Я получил от президента для генералиссимуса телеграмму. Мне поручено лично вручить послание и лично обсудить со Сталиным некоторые вопросы.
Молотов. Сталин выехал на отдых примерно на 1,5 месяца. Он, Молотов, проинформирует Сталина о просьбе президента.
Гарриман. Президент знает, что Сталин на отдыхе, но надеется, что его, посла, все же
Молотов. Генералиссимус Сталин не занимается сейчас делами, т. к. находится на отдыхе далеко от Москвы.
Гарриман. Президент надеется, что Сталин сможет принять его.
Молотов. Он сообщит Сталину.
Гарриман. Президент считает, что генералиссимус заслужил отдых.
Молотов. Все мы считаем, что Сталин должен получить настоящий отпуск.
Гарриман. Во время физкультурного парада он обратил внимание, каким крепким выглядел Сталин.
Молотов. Сталин действительно крепкий человек.
Гарриман. В кинофильме о физкультурном параде генералиссимус Сталин выглядит очень бодрым и жизнерадостным.
Молотов. Все советские люди рады видеть Сталина в хорошем настроении.
Гарриман. Хотел бы получить этот фильм.
Молотов. Конечно, получите.
Гарриман. Мне больше нечего добавить к изложению цели своего визита.
Молотов. Он проинформирует Сталина, который сейчас находится на полном отдыхе.
Гарриман. Нет необходимости говорить о важности вопроса…
Молотов. Да, понятно.
Гарриман. Он хотел бы приехать к Сталину как друг…
Молотов. Он передаст Сталину. Но генералиссимус на отдыхе».
Может быть, Гарриман вспомнил и этот эпизод, когда в своей книге «Специальный посланник Рузвельта к Сталину» писал: «Я должен сознаться, что для меня Сталин остается самой непостижимой, загадочной и противоречивой личностью, которую я знал. Последнее суждение должна вынести история, и я оставляю за ней это право».
В. Павлов, записавший этот поразительный, внешне пустой диалог, зафиксировал упорство не только Молотова, но и Гарримана. Никакие конференции, просьбы президента не могли поколебать Молотова, превыше всего на свете почитавшего волю «вождя». Вот так Молотов исполнял его инструкции. О гибкости не могло быть и речи. Сталинская школа. Выслушав этот долгий монолог наркома, Сталин вдруг сказал:
– А может, и впрямь Гарриман хотел тогда что-то важное передать от Трумэна?
Молотов с Берией переглянулись; они не поняли – шутит ли Сталин или всерьез жалеет об упущенной возможности?
Поскребышев завел несколько папок, в которых хранились материалы с распоряжениями Сталина, касающиеся освобожденных стран. Их так много! Недавно разыскивая нужный документ, он, Сталин, поразился их обилию. У него свежи в памяти маневры Ртоти в Хельсинки. От Коллонтай из Стокгольма стали поступать сигналы, что финны «созрели» для выхода из войны,
Реакция Сталина была быстрой: ускорить проведение наступательной операции на Карельском фронте. Он давно уяснил: сильные удары всегда делают противника сговорчивее. Так и случилось, хотя операция прошла менее успешно, чем ожидал Сталин. В конце войны он был более требователен и не менее суров к тем, кто не оправдал его доверия. Да, финны уже 4 сентября 1944 года примут советские условия о прекращении военных действий против СССР. Но Сталин, будучи верен себе, даст соответствующую оценку тем, кто должен был ускорить сговорчивость Маннергейма. Оценку в своем духе:
«Командующему Карельским фронтом
члену Военного совета Карельского фронта
Ставка Верховного Главнокомандования считает, что последняя операция левого крыла Карельского фронта закончилась неудачно в значительной степени из-за плохой организации руководства и управления войсками; одновременно Ставка отмечает засоренность фронтового аппарата бездеятельными и неспособными людьми. Кроме того, на ряде командных должностей стояли офицеры финской национальности, которые, естественно, не били по-настоящему действующих перед нашими войсками родственных им по национальности финнов и в силу этого не могли пользоваться доверием со стороны подчиненных им войск…
Военному совету Карельского фронта наладить твердое управление войсками и изгнать бездельников и людей, неспособных руководить войсками…
Заместителя командующего Карельским фронтом генерал-полковника Ф.И. Кузнецова откомандировать в распоряжение начальника Главного управления кадров НКО. Начальника штаба фронта генерал-лейтенанта Б.А. Пигаревича, как не обеспечившего должного руководства штабом фронта, освободить от занимаемой должности и откомандировать в распоряжение начальника Главного управления кадров НКО. Начальника Оперативного управления штаба фронта генерал-майора В.Я. Семенова откомандировать в распоряжение…»
Фронт своими действиями способствовал выходу из войны вражеской страны, а Верховный был недоволен. Сталин понимал: победа над Гитлером и его сателлитами рядом. Но и сейчас он остался верен союзническим обязательствам: переговоры с Финляндией по настоянию Сталина вели представители СССР и Англии, выступавшей от имени Объединенных Наций. 19 сентября 1944 года соглашение о перемирии было заключено.
Перебирая в памяти события последних месяцев, Сталин поражался: на что только ему, Верховному Главнокомандующему, не приходится реагировать. Вот, например, его директива командующим фронтами, Председателю Союзной контрольной комиссии (СКК) в Венгрии Ворошилову; заместителю Председателя СКК в Румынии Сусайкову; в Варшаву – Шатилову.