Триумф нежности
Шрифт:
Кэти наклонилась к нему с беспечной, дразнящей улыбкой:
— Вы все еще считаете, что мне недостает кротости, послушания и уважения к власти?
— Я искренне надеюсь на это, — тепло сказал он, глядя на ее сверкающее лицо. — Как Рамон достаточно прямо дал мне понять, у него нет желания жениться на коккер-спаниеле.
Улыбка Кэти погасла.
— Теперь у него нет желания жениться на мне.
— Вы хотите, чтобы я был с вами, когда вы будете разговаривать с ним?
После минутного
— Это было то, о чем я собиралась вас попросить, когда шла в церковь. Я была напугана его гневом, и он действительно пригрозил, что Дэвид покажется мне святым.
— Рамон поднял на вас руку?
— Нет.
У падре Грегорио дрогнули губы.
— Если он не ударил вас вчера, я уверен, что он никогда этого не сделает.
— Полагаю, что я всегда это знала, — согласилась Кэти. — Хотя я очень испугалась Рамона вчера и была напугана сегодня из-за воспоминаний о Дэвиде.
Падре Грегорио, заложив руки за спину, с одобрением обвел взором горы, небо, деревню и ее жителей.
— Жизнь может быть настолько хороша, насколько вы ей позволите, Кэтрин. Но вы должны совершать обмен с жизнью. Вы отдаете ей что-то и получаете что-то от нее, потом вы снова отдаете и опять получаете взамен. Жизнь плохо обходится с теми, кто пытается только брать и ничего не отдает взамен. Они возвращаются с пустыми руками, и им все труднее начать наконец жить. С каждой попыткой растут разочарование и досада. — Он задумчиво улыбнулся. — Если вы больше не боитесь, что Рамон ударит вас, то полагаю, что я больше не нужен вам?
— Думаю, да, — согласилась Кэти. Тут она увидела Гарсию — она совсем забыла о нем! — стоящего около «роллса» со скрещенными на груди руками и следящего за каждым ее движением. — Мне кажется, что Рамон велел Гарсии убрать меня с острова, и если я пропущу самолет, то этот человек засунет меня или на корабль, или в ящик, или в бутылку, но выполнит то, что ему велел Рамон. Как вы думаете, вам удастся убедить его отвезти меня назад к Габриэле и объяснить ему, что я хочу сделать Рамону сюрприз, и чтобы он не говорил о том, что я не уехала?
— Мне кажется, что я смогу с этим справиться, — сказал священник, взял ее под локоть и повел к машине. — Человек «с самомнением и непогрешимый» вполне сможет запугать бедного шофера.
— Прошу прощения за то, что я наговорила, — с раскаянием произнесла Кэти.
Голубые глаза падре Грегорио смеялись.
— После сорока лет эти качества обычно расцветают пышным цветом. Не побоюсь признаться, что с тех пор как вы мне сказали об этом, я несколько раз заглядывал себе в душу, пытаясь понять, были ли вы правы.
— Именно этим вы и занимались, когда я нарушила ваши размышления?
На
— Это был момент глубокой скорби, Кэтрин. Я видел вас в машине Рамона и знал, что вы уезжаете. Я надеялся и молился, что прежде чем это случится, вы осознаете, что происходит в вашем сердце. Несмотря на то что вы говорили или делали, я чувствовал, что вы любите его. А теперь давайте посмотрим, удастся ли мне убедить преданного Гарсию, что в интересах Рамона ему следовало бы ослушаться его приказа.
Когда «роллс» въехал во двор Габриэлы, Кэти обдумывала, не попросить ли Гарсию о том, чтобы он отвез ее прямо в дом Рамона. Проблема заключалась в том, что, возможно, Рамон не вернется туда в течение нескольких дней, и Кэти не представляла, как найдет его. Габриэла сможет помочь ей, пока Эдуарде не узнает о том, что Кэти не улетела.
Она подняла руку, чтобы постучать, но дверь распахнулась сама. Перед ней была не Габриэла, а Эдуарде, непреклонный и угрожающий.
— Вы не уехали?
— Нет, я… — умоляюще начала Кэти, но не успела закончить, потому что оказалась в медвежьих объятиях Эдуарде.
— Габриэла говорила мне, что я в тебе ошибался. То есть что ты… замечательная, — сердито прошептал он.
Обняв Кэти за плечи, он потащил ее в гостиную к сияющей от счастья Габриэле.
— Она говорила, что у тебя есть мужество, — резко заявил он. — Тебе придется им запастись, чтобы встретиться с Рамоном… Он будет вдвое яростнее и — не надейся — не станет поддаваться.
— Как ты думаешь, куда он может пойти вечером? — храбро спросила Кэти.
Рамон стоял, опираясь о стол, в своем кабинете. На его лице не отражалось никаких эмоций, когда Мигель и четверо аудиторов, сидевшие на роскошном диване, обсуждали бумаги о банкротстве, которые они подготовили.
Взгляд Рамона был устремлен в окно его высотного офиса в Сан-Хуане, когда он увидел реактивный самолет, взлетающий по широкой дуге в голубое небо. Посмотрев на часы, он понял, что это был самолет Кэти. Он провожал его взглядом, пока самолет не превратился в серебристую точку на горизонте.
— Как ты, собственно, и предполагал, Рамон, — заговорил Мигель, — нет необходимости заявлять о банкротстве. У тебя достаточно денег, чтобы покрыть все задолженности. Банки, ссудившие тебе деньги, которые ты, в свою очередь, ссудил корпорации, лишают тебя права пользоваться островом, домами, самолетом, яхтой, коллекцией произведений искусства и прочим. Они получат обратно свои деньги, продав это с аукциона. Единственной твоей личной непогашенной задолженностью являются два здания, которые ты строил в Чикаго и Сент-Луисе.