Триумф поражения

Володина Жанна

Холодильник подходит ко мне вплотную и тихо, чтобы не услышали трое сидящих в кабинете мужчин, роющихся в многочисленных папках и книгах, спрашивает:

— Когда у вас намечено само мероприятие?

— Через две недели. Там сценарий непростой, — сквозь зубы отвечаю я.

— Хорошо. Ваш проект на особом контроле. Начиная со стадии подготовки, — Холодильник уже привычным жестом указывает мне на дверь.

— Особом контроле? — хмурюсь я, не двигаясь с места и понимая, что мне это совсем не нравится. — Что значит особом?

— Особом, — говорит Хозяин, приблизившись

так близко, словно он хочет меня поцеловать, — это значит моём. Отчитываетесь мне лично за каждый шаг. Понятно?

Трое мужчин, находящихся в кабинете, как по команде, при этих словах поднимают головы и строго смотрят на меня.

— Понятно! — докладываю я по-военному и разворачиваюсь на пятках. Что поделаешь? У кроссовок нет каблуков. И нет, чтобы просто выйти! Всё моё существо так протестует и против ситуации, и против ее свидетелей, и против этого отмороженно-замороженного, что я не выдерживаю и, стоя спиной к нему и лицом к дверям, четко произношу:

— Делаю два шага и выхожу в приемную!

— Что вы сказали? — растерянно переспрашивает Холодильник, и я себе ярко представляю, как мигают все его лампочки от перегрузки.

— Докладываю о каждом шаге! — рапортую я, не оборачиваясь. — Как вы и велели!

Раздается странный звук. Не удерживаюсь и оборачиваюсь. Это смеется, втянув голову в плечи, один из трех мужчин. Двое улыбаются во все свои тридцать два. Один даже подмигивает.

— Веселитесь? — холодно спрашивает Хозяин, вглядываясь в мое лицо.

— Никак нет! — ёрничаю я и снова отворачиваюсь лицом к двери. — По уставу не положено!

— Кстати, об уставе, — непонятно чему радуется Холодильник, мягко взяв меня за плечи и развернув к себе. — Спасибо, что напомнили. В вашей… нашей компании есть дресс-код?

— Дресс-код? — переспрашиваю я, потеряв нить разговора.

— Да. Дресс-код. Правила внутреннего распорядка, определяющие внешний вид сотрудников, — радостно говорит мне Хозяин, я же выбираю на его рубашке верхнюю пуговицу, чтобы смотреть только на нее и не встречаться с ним взглядами.

— Я не знаю, — осторожно говорю я, потому что, действительно, не знаю.

— Арт-директор, и не знаете? — обманчиво ласково спрашивает Холодильник, как будто получил команду на разморозку. — Ничего. Я сам узнаю. Идите.

Он разворачивает меня к двери и даже слегка подталкивает на выход.

Решаю сегодня остаться здесь. Сначала отмокаю в горячей ванне, потом залезаю в любимую пижаму и иду на кухонку греть молоко. По совету вездесущей Ленки, вместо обычного ужина я вторую неделю сижу на "ужине для балерин". Горячим молоком заваривается зеленый чай. Вот и весь ужин.

Сейчас уже двенадцать. В десять ушла Римма Викторовна, перед уходом забежав ко мне и сказав, что Хозяин еще здесь. Еще через полчаса убежал на автобус Димка, распереживавшийся, что Холодильник — трудоголик и теперь будет всех задерживать на работе, а Димка — парень молодой, двадцати трех лет от роду, на два года младше меня, очень любит современную клубную жизнь и не хочет посвящать ночи любимому агентству.

В начале первого я с чашкой ужина спускаюсь на первый

этаж и привычно забираюсь в кресло Дарьи Владиленовны. Оригинальная подсветка холла делает такие мои вечера сказочно уютными. Пью чайное молоко (или молочный чай?), в которое я по собственной инициативе добавила пару ложек коньяка (для лечения бессонницы) и смотрю на падающий за окном снег. Огромные витринные окна похожи на два больших плазменных телевизора, по которым онлайн транслируют пейзажную зарисовку: зимняя ночь, падающий в свете двух дизайнерских фонарей снег и липовая аллея, уходящая вдаль.

— Кто здесь? — раздается незнакомый властный голос, и я, как ужаленная, подскакиваю с кресла.

Посреди холла стоит высокий мужчина и спокойно смотрит на меня строгим взглядом. На мне милая голубая фланелевая пижама с белыми облачками, звездочками и месяцем ясным. Свои непослушные волосы я на ночь заплетаю в две косички. Мой внешний вид слегка удивляет ночного гостя, и он еще раз задает вопрос, но другой:

— Вы кто?

— Это, Николай, наш арт-директор с удивительной фамилией Симонова-Райская. По ночам бродит по дому в поисках новых креативных идей, — насмешливый голос Холодильника я ни с чьим голосом не спутаю.

Александр Юрьевич без пиджака, в рубашке с закатанными рукавами стоит у края лестницы.

— Вы еще здесь? — пищу я, внезапно потеряв голос.

— Немного задержался, — отвечает мне Холодильник, откровенно разглядывая мою пижаму. — Вижу, вы задумались над моим вопросом о дресс-коде и подбираете варианты?

Гордо расправив плечи, иду к лестнице, шаг за шагом меняясь местами с Хозяином. Охранник Николай не двигается с места, наблюдая за моим передвижением. Холодильник подходит к креслу и берет в руки мою чашку. Почти кидаюсь обратно.

— Это… мой ужин. Моё молоко, — говорю я, протягивая руки к чашке.

Холодильник подносит чашку к своему лицу и принюхивается.

— Вы еще и алкоголичка? — спрашивает он, уставившись на мои косички.

— Две ложечки коньяка в молоко с чаем, — огрызаюсь я. — Сейчас нерабочее время. И что значит — еще и? Еще и к чему?

— К истеричке, — довольный моим вопросом, отвечает он. — По запаху если и две ложечки, то явно столовых.

Вырываю свою чашку из рук Холодильника и, развернувшись к нему спиной, пытаюсь уйти. В это время в ночной тишине дома раздается противный скрип и глубокий вздох. Николай быстро кладет правую руку за левый лацкан пиджака. — У него там оружие! — догадываюсь я. — Вот анекдот! Неужели будет стрелять?

— Кто там? — резко спрашивает меня Холодильник, жестом показав охраннику Николаю не доставать оружие.

Впервые за этот долгий и странный день я испытываю настоящее удовольствие от нашего общения:

— Это наше привидение! — радостно-доверительно сообщаю я, наблюдая за реакцией мужчин.

К сожалению, испуга не вижу. Николай только в легком удивлении приподнимает брови и смотрит на меня, как на умалишенную. Холодильник усмехается и ласково говорит:

— Ну, Симонова-Райская, провожайте! Давайте с ним познакомимся. Выясним, соблюдает ли оно дресс-код.