Триумф великого комбинатора, или Возвращение Остапа Бендера
Шрифт:
Сухонькая канцелярская обстановка кабинета междугородних переводов совершенно не увязывалась c обликом молодой, стройной и красивой Элен. Поэты говорят про таких девушек, что они манят майским дурманом, прозаики характеризуют их как кротких, обворожительных и душистых, а совработники пускают в их адрес комплименты, смысл которых сводится к тому, что такие молоденькие и смазливенькие девушки созданы для советской секретарской службы.
Чтобы наш рассказ не показался читателю скучным и, как заикнулся бы Александр Иванович Корейко,
Московское утро уже давно распределило всех трудящихся по заводам и учреждениям, когда Остап вышел из «Метрополя». В Театральном проезде он задержался у книжного развала, поболтал c букинистами, полистал какую-то шикарную книгу, потом не спеша, подставляя солнцу довольное лицо, прогулялся вдоль Китайгородской стены, дошел до Маросейки и скоро остановился там, куда, собственно, и держал путь. Перед ним был величественный портал здания, где размещался Моссоцбанк. Прекрасный Остап открыл дубовую дверь.
– А я-то думал, что попаду в кооперативную артель лжеинвалидов! – ни к кому не обращаясь сладко ухмыльнулся Бендер, очутившись в роскошном вестибюле.
И в самом деле, обширный вестибюль c колоннами, гранитной лестницей и матовыми лампионами был так старорежимно великолепен, что нужно было обладать больной фантазией, чтобы приписать его к собственности вшивой артели лжеинвалидов. Правда, лакеев, снимающих c посетителей верхнюю одежду, здесь не было, но зато был швейцар. Внешностью он смахивал на театрального капельдинера.
Поговорив душевно со швейцаром-капельдинером, молодой человек исчез в коридоре первого этажа. Ему было глубоко безразлично, что творилось за выстроившимися в шеренги дверями. А там, за ними, как и в других местах, строили социализм, вносили свой вклад в досрочное выполнение первого пятилетнего плана.
– Мы им отпустили десять тысяч рублей на приспособление усадеб.
– Это так. Кто спорит? Но я-то знаю, что районное отделение нашего банка перевело им три тысячи рублей. А это как?
– Сам не знаю!
– Я прослужил в этом банке десять лет. Десять! Представляете?
– В конце прошлого года мы им задебетовали три тысячи рублей. Оперируйте, мол. Организуйтесь. Никакого результата. Мы им шлем запросы об обмолоте хлебов, о подготовке кадров, а они молчат!
– Требуйте, Венедикт Галактионович, у председателя карт-бланш на предмет применения репрессий.
– Все боятся ответственности.
– Можно c ума сойти от баланса этого года! А вся отчетность на мне висит. И вы считаете, что это нормальная работа?
– Правительству удалось получить заем в Италии на триста миллионов лир. А мы потерпели убытков на двести тысяч!
– Покупка паев АО «Хлебниковский кирпич» приведет к снижению годового оборота на триста тысяч рублей. Это очень плохо, товарищ Непридержайко. В свете последних решений партии и правительства
«Словом, куда ни глянь, кипит работа!» – подумал Остап и открыл ту единственную дверь, за которой у него был интерес. Табличка на этой двери сообщала, что здесь находится отдел междугородних переводов.
За столом сидела белокурая девушка c розовыми щечками и мягкими губами. Только ее излишняя подтянутость и строгость говорили о том, что она работает в банке.
– Разрешите? – деловито начал Остап.
– Да, пожалуйста, – ответили мягкие губки.
Великий комбинатор быстро перебрал в голове дежурные льстивые фразы, но ничего путного в голове не находилось. «Что можно сказать этому розовощекому существу, которое, неизвестно по какой причине, затесалось в банковские служащие?» От нее исходил сладковатый аромат дорогих духов. Белое платье делало весьма выразительным ее лицо. К платью была приколота красивая брошь из слоновой кости. Бендер почти шепотом произнес:
– Диковинно хороша!
– Что?
– Эта брошь меня восхищает. Она проявляет ваш хороший вкус.
– Вы подчеркиваете в людях хорошее c целью подчинить их?
Удар, если это был удар, попал в точку. Великий покоритель женских сердец прикусил губу, покраснел и рассеянно улыбнулся. «Тоже мне фраер c конфетной фабрики! – подумал он. – Ну что ж, перейдем тогда, как говорят итальянцы, от наивного юношеского изнасилования глазами к большой и светлой любви».
– И в мыслях не имел вас подчинять! Позвольте представиться. Остап Бендер. Можно ли узнать ваше имя?
– Елена Поплавская.
– Елена? Дочь Зевса и Леды? – оживился Остап, словно встретил после долгой разлуки близкую родственницу. – Сестра Диоскуров и Клитемнестры?
Девушка широко рассмеялась, сверкая белоснежными зубами.
– Вы мне дарите комплимент?
– В греческих сказаниях вы прекраснейшая из женщин. Вы знаете свою историю? Нет? Тесей и Пирифой похитили вас и увезли в Аттику. Припоминаете? Вас освободили Диоскуры. По совету Одиссея, который тоже к вам сватался, многочисленные женихи поклялись признать ваш выбор и всегда вас защищать. За «яблоко раздора» вы были обещаны Афродитой Парису и увезены им в Трою. И из-за вас – ай-я-яй! – разразилась Троянская война.
Сердце Остапа качалось, клокотало, глаза пылали, голова наполнялась влюбленным пылом.
– Вы до того красивы, Элен, что не влюбиться в вас просто невозможно.
– И если бы я была акцией, вы бы поставили на меня все свои деньги?! – Поплавская улыбнулась.
Остапу уже начинало казаться, что он влюблен.
– Вы от какой организации? – перешла к обыденной банковской прозе сестра Диоскуров.
– Организации?
– По какому делу?
– Ах, да! Опьяненный вашим очарованием, я совсем забыл, что пришел по делу. Скажите, перевод в Немешаевск уже отправлен?